Стало совсем темно.
Зловеще мерцают факелы, зловещие отблески их и играют в воде.
Звуки гонга. Стихает говор.
Из дверей храма появляется верховный жрец в белой мантии, с высоким жезлом в руке.
Садится на золотое седалище и делает страже знак рукой.
И вот задрожали в ужасе наши ребята: из открывшейся маленькой двери в стене храма, стража вывела Моню и Гришу.
Моня едва ступал на больную ногу и шел с трудом. Страдание исказило его лицо. Они были бледны, но ни один из них не плакал, не молил о пощаде. Они готовились умереть, как настоящие пионеры.
Как настоящие пионеры вели себя и наши ребята. Ни одного лишнего движения, ни одного слова или крика испуга или тревоги.
Как стальные пружины, туго закрученные, они были готовы развернуться по первому сигналу своего вожатого.
Два стражника подвели Моню и Гришу к берегу пруда и поставили на красную циновку.
Жрецы тихо запели какой-то священный гимн, после которого по знаку верховного жреца стража должна была бросить Моню и Гришу в пруд.
В этой части пруда вода особенно волновалась и точно кипела, То и дело высовывались отвратительные морды страшных животных, ожидающих привычной для них пищи.
И вот резкий свисток вожатого Сережи Ступина прорезал и нарушил мелодию гимна.
Вздрогнули жрецы, но едва успели повернуться их головы к месту свистка, как шестеро пионеров и собака, перепрыгнув стену, с криком бросились к Моне и Грише.
На стене появился Коля Сабуров и в руке его вспыхнул свет «Мертвого огня…»
Неожиданное появление их произвело замешательство. Несколько факелов в руках у жрецов погасло. Два жреца, стоящие на краю пруда, в суматохе оступились и упали в воду.
Их крики ужаса и страшной физической боли еще больше усилили суматоху. Шарик, о котором у жрецов уже была худая слава, с неистовым лаем бросался на жрецов. Ребята, расталкивая испуганную толпу, стремились к Моне и Грише.
Еще момент и они были возле них и схватив их за руки пытались скорее увести.
Но это было лишь кратковременное замешательство среди жрецов, и оно уже проходило.
Уже сверкнули копья двух стражников, бросившихся в толпу разыскивать наших ребят.
Несомненно ребята погибли бы…
Но в этот критический момент на стене на фоне неба появляется Коля Сабуров и в руке его вспыхивает свет электрического карманного фонарика.
Хотел ли он посветить отставшим ребятам или хотел показать им дорогу, или, может быть, глухой инстинкт самосохранения подсказывал ему, чти только в этом спасение.
И толпа охваченных яростью жрецов, увидя немерцающий свет в руке мальчика, в ужасе шарахнулась назад. В суматохе и панике еще несколько жрецов попали в воду.
«Мертвый огонь… Мертвый огонь»… в ужасе вопила толпа, разбегаясь.
Ребята уже перелезли через стену, подсаживая друг друга и помогая Моне и Грише.
Как вдруг Коля Сабуров почувствовал, что кто-то схватил его за ногу. Крокодилы… Крокодилы… пронеслось в его сознании,
Он весь задрожал, встрепенулся и открыл глаза.
Никакого крокодила не было. На его ноги нечаянно навалился Шарик, которого беспокоили блохи.
Было утро. С лесопильного завода доносился шум работы. Из палатки вышел потягиваясь Сережа Ступин.
Потирая полусонные глаза и еще не вполне очнувшись, Коля Сабуров спросил:
— А где дядя Масперо?
— А вот у костра, — сказал Сережа. И правда, у костра лежала забытая вчера лесничим книга Масперо «Египет».
Коля задумался. Он старался вспомнить место, где они зарыли аэроплан.
Потом совсем очнулся, встал и весело улыбаясь, сказал:
— А меня ночью чуть не съел крокодил…
— Из Шариковой шерсти вылез, наверно, — тоже улыбаясь, — ответил Сережа.
В палатке копошились ребята, собираясь на Кайдаловку купаться.
А когда они пошли туда, Коля Сабуров сказал:
— Ребята, сегодня вечером у костра я расскажу вам о дяде Масперо, о Фоше и о наших приключениях в современном и древнем Египте