— Помню. Там росписи еще сырые были.
— Вот-вот! Росписи помнишь, значит?
— Еще бы! Сплошная эротика! Любовные сцены, женщины с поясами целомудрия! Незабываемые впечатления! Такое не каждый выдумает.
— Это не он выдумал. — Алена обиженно поджала губы. — Это мы с мужем хотели. А он только литографии принес, с которых делал копии.
— Эх вы! Хотели такого художника оклеветать, — снова вступилась Дорис. — А он, бедненький, заказ сладострастного хозяина выполнял.
— Между прочим, ваш великий Микеланджело тоже был небезгрешен. Его скульптура «Леда и Юпитер в образе лебедя», по-вашему, не эротика? — рассердилась Алена.
— Да уж, — примирительно поддержала Дорис, — если посмотреть на этого лебедя, что между ног у голой Леды раскинулся, всю ночь спать не будешь!
— А вы тут пояс целомудрия, пояс целомудрия, — разворчалась Алена.
— Ну-ка расскажи мне поподробнее, как эта штука выглядит? — полюбопытствовала немка. — Кажется, я где-то читала, что это такой металлический обруч и его надевают, — Дорис выразительно показала место, на которое надевают очень неприятную, судя по выражению ее лица, вещицу, — и на замочек защелкивают. И ни тебе любовников, ни ванн там или душей каких, ни-че-го-шень-ки. Точно?
Алена кивнула.
— Ну у тебя и муж. Тиран просто! В спальне такое изобразить.
— Да это он просто так. Он в искусстве вообще ничего не понимает, — защищалась Алена.
— Конечно, не понимает. Это чтобы жене не повадно было на других заглядываться! А? Бикини из стали! Вот мода! Не позавидуешь! — причитала Дорис, но вдруг, сообразив, состроила хитрую физиономию: — А ключик ведь: тю-тю — украсть можно!
— Игорь нам рассказывал, что средневековые дамочки так и делали. Когда их мужья в длительные военные походы уходили, они ключики подделывали.
— Я так и думала. А наказания за супружескую неверность предусматривались? — Дорис изобразила, будто вонзает кинжал в сердце.
— Довольно лояльные. На одной из картинок, которые Игорь нам приносил, распутницу веником охаживали. Но публично, при подружках!
— А у нас… адвокатов нанимают, раздел имущества, разрыв брачного контракта, — прокомментировала немка.
— У нас… круче поступают. Тоже охаживают, но автоматной очередью, — вздохнула Алена.
— У вас расстреливают?
— Можно подумать, у вас только одни цивилизованные методы! — взорвалась Алена. — Я видела в кино — кровь и стрельба на каждом шагу.
— Бывает, что стреляют, но это в кварталах, где красные фонари, то есть где всякие притоны. Устраивают разборки из-за проституток… наркотиков. Но в жизни я этого никогда не видела.
— А я видела! — Алена помрачнела.
Дорис с Настей недоверчиво посмотрели на подругу.
— У нас другой климат. Характер у мужчин более суровый и, если что не так, собственную жену могут жестоко наказать, например…
Настя прервала Алену:
— Ну что ты такое несешь? Она и вправду подумает, что твой муж в принципе может тебя из автомата расстрелять!
— Кто знает, кто знает… — Алена, встала и, как бы стряхивая с себя неприятные мысли, проговорила: — Да, это я, конечно, пошутила!
— Синьорина, к вам пришли! — позвала горничная-итальянка.
Спускаясь по лестнице в гостиную, Настя увидела белокурую маленькую девушку и черноволосого усатого мужчину, которые как завороженные уставились на нее немигающим взглядом.
— Так это вы?! — Девушка нервно поправляла челку, падающую ей на глаза.
«Опять этот дурацкий вопрос!» — Насте надоело оправдываться и объяснять.
Целый день дом осаждали журналисты, настаивая, чтобы их впустили к художнику. Утренние газеты сообщили о награждении Игоря Саврасова первой премий на Биеннале: «Русская мадонна — само совершенство!» — кричали расцвеченные заголовки. Настя стала девушкой дня. Наталья ходила мрачнее тучи. Обе прятались от журналистов, понимая, что если пресса разнюхает, что Игорь находится в доме своей мадонны, то Насте лучше не жить. Поэтому она должна была сидеть в заточении и не показываться никому на глаза.
Но эти двое сообщили, что они близкие люди Игоря и хотят его забрать, поэтому служанка впустила их в дом.
— Да, я — это я! Меня зовут Анастасия, — твердо заявила рассерженная Настя. — А кто вы?
— Я… я… — Девушка на мгновение растерялась.
Но мужчина уверенно пожимал ей руку и представился по-русски:
— Меня зовут Тенгиз, я друг Игоря. А это, — он с большим уважением посмотрел на хрупкую блондинку, — …Симона, его торговый агент. — И, почувствовав напряжение и едва уловимую неприязнь, мгновенно возникшую между двумя девушками, Тенгиз решил начать с комплиментов Насте: — Я так и знал, что в жизни вы лучше, чем ваша копия на полотне.