Мы мало разговаривали с тобой наедине, ты избегала меня, я это ощущал. Но все же благодарен Богу, что он подарил мне минуты общения с тобой, что я вообще встретил тебя. Это огромное счастье — испытать такое чувство. В моем сердце оно останется навсегда. Я хочу, чтобы ты это знала».
Подписи не было.
Настя стояла в растерянности. Вдруг в груди защемило от боли и обиды: уехал! Уехал, не попрощавшись и не предупредив. Первой мыслью было бежать и найти Игоря. Девушка подумала, что он прав, она действительно избегала его, но вовсе не потому, что он ей не нравился, а потому, что… боялась. Боялась — пристального взгляда его синих глаз, его рук, губ. Она откладывала все это на потом. На потом… Теперь Настя ощутила утрату.
«Я привезла ему землю с могилы Ромео и Джульетты!» Девушка прижала к себе любимого мишку. Из глаз покатились слезы. Они предательские ползли по щекам и капали вниз, растворяясь в горстке земли, рассыпанной по ковру, — земли с могилы влюбленных…
Симона, не мигая, смотрела на Тенгиза.
— Ты понимаешь, что мы потеряли целое состоящие! Картина была уже продана!
— Не совсем, — мягко уточнил Тенгиз, — только подписан контракт.
— Не знаю, как принято у вас, у нас это означает, что вещь тебе больше не принадлежит.
— У нас как бы тоже, — подтвердил он.
— Еще у нас полагаются штрафные санкции, когда по вине продавца разорван контракт.
Тенгиз покачал головой.
— Столько денег! — продолжала бушевать Симона. — Где их взять? Если я буду подписывать контракты, а он их расторгать, есть шанс нам вдвоем…
— Перестукиваться по батареям, — закончил ее мысль Тенгиз.
— Что? — не поняла Симона. — Что ты сказал?
— Да это у нас так говорят про тюрьму, — пробурчал Тенгиз.
— Ты должен с ним поговорить! — настаивала девушка.
— Да-да, — пообещал Тенгиз, а про себя подумал: «С ним поговоришь! Он слушать ничего не хочет».
Ресторанный тапер играл на пианино тихую мелодию. Держа левую руку за спиной, официант незаметно подлил француженке вина в бокал. Сбросив красные половинки панциря, на тарелке с желтой розочкой из долек лимона мирно распластался огромный лобстер.
— Хорошо, что я все остальные картины успела отдать покупателям. — Симона с вызовом посмотрела на Тенгиза. — Может, он их тоже захотел бы подарить?
— Нэт, — твердо заявил Тенгиз. — Только одну.
— Что делать! Что делать! — Симона сокрушенно качала головой. — Мне нужно начинать все сначала. Игóр нас просто разорил! Теперь он опять останется без денег!
Тенгиз с восторгом смотрел на девушку: в своем гневе она казалась еще прекраснее. Сочетание фиолетового и красного в ее вечернем декольтированном платье с длинными рукавами создавало необычную цветовую гамму. Светлые волосы были подстрижены умелой рукой классного мастера. Серые глаза француженки блестели.
— Я давно никому не делал комплиментов, но ты… ты — само совершенство. — Тенгиз серьезно смотрел в глаза Симоне, и она немного оттаяла. — Я, правда, очень сожалею о случившемся. Ты помогла нам — и Игорю, и мне. Если бы не ты… — Тенгиз поборол мужскую гордость и продолжил: —…мне трудно было бы прорваться на аукцион. — И, как бы оправдывая себя, подытожил: — Вообще, художник должен уметь создавать картины, а продавать — дело агентов. Но они бывают разные. Ты очень хороший агент. Давай выпьем за тебя, твою маму, всю твою большую семью. — С этими словами мужчина поднял бокал.
В это время в сумочке Симоны что-то зазвенело.
— Прости, я должна ответить на звонок. — Она достала маленькую трубку мобильного телефона. Во время разговора лицо девушки выражало крайнее удивление. Сказав кому-то, что все необходимо тщательно перепроверить и уточнить, она отключилась и осторожно поинтересовалась: — У Игоря есть дедушка?
— Какой еще дэдушка? — вскинулся Тенгиз. — Дэдушки есть у всех. Только, прошу тебя, нэ надо больше детективов и приключений!
— Богатый дедушка, — улыбнулась в ответ Симона.
— А… был, — протянул Тенгиз. — Игорь рассказывал. Тоже хороший художник. У него даже кое-какие картины сохранились.
— Это хорошо, — обрадовалась Симона.
— Конечно, хорошо, — поддержал он. — Отлично, когда у людей много друзей и родственников. Всегда на помощь придут, помогут, пропасть не дадут, но дедушка Игоря уже умер. — Тенгиз воздел вверх ладони и глаза. — Мы на могилу к нему ходили. Там как бы семейный склеп Саврасовых. Памятник красивый стоит с эпитафией — посвящение знаменитого поэта-декадента.