«Ровно через год после моего отплытия из Бордо, а именно 20 февраля 1888 года, я въехал в город на простом воле. Народ вокруг не проявлял ни вражды, ни приязни — ему было просто любопытно видеть белого человека. На крышах, на улицах, на деревьях, на площадях — всюду было полно людей; они дрались между собой за лучшее место. Лишь благодаря дюжине здоровых молодцов — рабов градоначальника, разгонявших хлыстами народ с узких улочек, по которым я следовал, мне удалось дойти до небольшой площади. Там наш отряд остановили.
Под двумя большими деревьями на базарной площади среди тысячи человек сидели: по правую руку — царь Карамохо-Уле с друзьями, по левую — градоначальник Диаравари со своими людьми. Все они хранили полное молчание, были чисто и пристойно одеты и сидели на циновках и покрывалах.
Зрелище имело в себе нечто грандиозное, этому так способствовали и восточные костюмы, и черные лица с седыми бородами — подлинно собрание патриархов! Я был представлен царю и градоначальнику, после чего Карамохо-Уле отвел меня в дом рядом со своим дворцом и предоставил в распоряжение несколько человек, тщетно пытавшихся оградить меня от любопытства публики.
Огромная надоедливая толпа покинула мой дом лишь за полночь. Но и несколько дней спустя мне приходилось терпеть весьма стеснительное подчас любопытство этих людей. Я шагу не мог ступить, чтобы меня не окружила тысячная толпа, не отступавшая даже в таких местах, куда обыкновенно ходят в одиночку. Они никогда не видали белого и желали видеть его как можно ближе… По счастью, все это продолжалось не более недели — столь чрезмерное внимание начало, право же, становиться утомительным.
Утро второго дня я провел в визитах к местным властям — имаму и шестерым начальникам городских округов. Днем царь Карамохо-Уле и прочие начальники — все мусульманские книжники — просили меня изложить прилюдно, что привело меня в Конг.
Сначала я рассказал им о Франции, о наших поселениях на Нигере, об укрепленных постах, созданных, чтобы защитить купцов, путешествующих от Сенегала к Нигеру.
— Французам, — сказал я, — давно известно о городе Конге. Мы знаем также, что жители его миролюбивы, деятельны, умеют торговать и именно они развозят по всему Нижнему Нигеру европейские товары. Поэтому наше правительство решило отправить к вам посла, чтобы завязать более тесные отношения.
Мне поручено также узнать, какие из наших товаров, тканей, оружия и прочего более всего вам нужны, чтобы я рассказал об этом нашим промышленникам и они бы знали, что следует отправлять сюда по Нигеру или из Гран-Бассама. Но прежде чем грузить корабли, нам следует знать также, что мы можем получить в обмен на наши товары. Для этого я должен пожить несколько дней здесь, посетить другие торговые города на Нигере, особенно Масси. Затем я вернусь сюда и испрошу разрешения на обратный путь домой через Бондуку и Кринжабо, если возможно.
Далее меня «интервьюировали» о войне Самори, подозревая, не его ли я шпион. Разумеется, мою невиновность легко было доказать. И вот Карамохо-Уле так отвечал мне:
— Твои слова правдивы, христианин. Мы все поняли, что ты говорил нам, — благодарю тебя от имени всей страны. Я рад, что ты доказал свою невиновность, и убежден, что белый человек занимается только честными делами. Раз ты прошел через всю нашу страну, значит, такова воля Аллаха. Не нам с ней спорить. Аминь!
Градоначальник Диаравари добавил:
— Считай Конг городом своего отца, можешь остаться здесь сколько захочешь. Когда ты решишь покинуть нас, я дам тебе охранную грамоту — с ней ты можешь ездить повсюду под нашим покровительством».
Так как эти объяснения давались публично, при большом стечении народа, следует предположить, что не все доброжелательно относились к проживанию капитана Бенже в Конге. Как и во всех больших мусульманских городах, часть жителей здесь образованна, веротерпима и гостеприимна, но есть и невежественные, грубые, жестокие фанатики, с которыми нельзя не считаться: они составляют большинство. Возбужденные врагами властей — такие всегда найдутся, — они попытались натравить чернь на капитана, как только стало известно о его приезде. Как он узнал впоследствии, фанатики решили впустить Луи Гюстава в город, а ночью напасть и зарезать.