Перед тем как атаковать Мехико, Кортес хотел овладеть всеми городами долины, чтобы по возможности помешать столице получать помощь людьми и продовольствием извне. Эта ловко проведенная операция отняла у него два месяца, после чего он полностью посвятил себя большому предприятию, от которого зависел не только успех кампании, но и будущее Испании в Мексике.
На следующий день с бесконечными мерами предосторожности, не полагаясь на волю случая, Кортес одновременно двинул три корпуса своей армии, чтобы взять город в плотную блокаду. Этот очень трудный стратегический ход был счастливо завершен, но, конечно, не без стычек. Серьезные сражения происходили между каравеллами и многочисленными мексиканскими хорошо управляемыми и великолепно вооруженными лодками, вышедшими из того же городского порта и храбро кинувшимися в бой. Мексиканцы двинулись вперед со страшными криками и осыпали испанцев дождем стрел. Последние хладнокровно позволили неприятелю подойти на близкое расстояние, а потом расстреляли стройные ряды нападавших из артиллерийских орудий. После первого залпа лодки были разметаны и вскоре превратились в бесформенные обломки, пляшущие в волнах озера среди гибнущих людей, делающих безнадежные попытки спастись, цепляясь за доски, и расстреливаемых с дьявольской ловкостью из аркебуз испанцами, жестоко мстящими за поражение «пагубной ночи».
Три дороги, ведущие к Мехико, были надежно перекрыты армейскими корпусами, хорошо укрепившимися в прекрасно построенных фортах с двумя фасами, откуда, не подвергая себя опасности, можно было атаковать город и долину. Благодаря стоявшей на страже флотилии никто не мог больше войти в город, который вскоре оказался во власти голода.
Но блокада, даже очень надежная, казалась слишком медленной мерой для нетерпеливого конкистадора. Он решил использовать вынужденный досуг, чтобы подразнить врага, рассчитывая на один из тех сюрпризов, которые иногда открывают двери хорошо защищенной крепости. Поддерживаемый каравеллами, Кортес лично отправился вперед по дороге, идущей из Устапалана, увлекая за собой армейский корпус, воодушевленный его присутствием. Попытавшиеся прорваться мексиканцы были сметены корабельными пушками, обстреливавшими дорогу с двух сторон, и с боем отступили. Операция прошла с успехом. Она позволила подойти вплотную и заделать одну за другой бреши, образовавшиеся на дороге, а потом захватить начало большого проспекта вблизи предместья и замкнуть таким образом кольцо окружения города. И это не все. Сторожевые посты смогли даже войти в улицу, разрезающую столицу на две части с севера на юг. По сторонам этой улицы, настоящего бульвара, стояли высокие дома, на террасах которых засели вооруженные мексиканцы, дождем сыпавшие стрелы, впрочем бесполезные. Кортес приказал союзникам стереть дома с лица земли и на их месте построить баррикады.
Этот смелый маневр увенчался полным успехом, и вскоре испанцы неожиданно вышли к большой площади, одну из сторон которой они некогда занимали. Площадь обрамляли здание, служившее прежде императорской резиденцией Монтесумы, большой храм и дворец Аксаякатля, бывший когда-то их пристанищем. Отряд остановился здесь, построил баррикады, чтобы избежать какого-либо сюрприза и дождаться новых приказов. Но тогда, взглянув на плоскую крышу, где ранее был воздвигнут примитивный крест, испанцы заметили жрецов бога войны Уицилопочтли, покрытых окровавленными одеждами. Размахивая ножами со сверкающими лезвиями, они взывали к отвратительному божеству, только что получившему от них человеческие жертвы. При виде этого зрелища разъяренные испанцы бросились к ступеням, взяли их штурмом, вбежали на террасу и оказались перед идолом, занявшим место креста, увидели тазы, где еще дымились сочащиеся кровью сердца, и трупы, белый цвет кожи которых позволил распознать в них испанцев. Тотчас идол и жрецы, схваченные мощными руками, кувырком полетели с террасы и разбились при падении. Разгневанные мексиканцы сочли это за надругательство и попробовали снова установить символы своей веры. Началась свирепая битва, трупы громоздились один на другой, в жестокой борьбе не было ни победителей, ни побежденных, каждый вернулся на свои позиции.