Эта бесчисленная каста шудр, которая одна составляет добрых шесть десятых всего населения Индии, включает всех ремесленников и слуг, подобно тому как вайшьи включают всех купцов и продавцов. Но, даже принадлежа по своему происхождению к одной из четырех каст, установленных брахманами, индусы из новых каст столь же отчужденны по отношению друг к другу, как и прежние брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры были между собой; и, как в прежние времена, никто не может выйти из касты, в которой он рожден, никто не может приобрести иную профессию, чем у отца.
Среди класса ремесленников наиболее почитаемы земледельцы, которые, в зависимости от рода занятий, входят составной частью в два десятка каст.
Затем следуют панчала, или представители пяти ремесел: мастера золотых и серебряных дел, литейщики, кузнецы, плотники, гончары и производители кирпича, которые, в свою очередь, подразделяются еще более чем на тридцать различных каст.
В верхней части их находятся ткачи, давильщики масла, винокуры, рыболовы, занятые прачечным ремеслом, производители пальмового сахара, парикмахеры и великое множество мелких ремесленников, которые образуют, по крайней мере, полторы сотни специальных каст.
А кроме того, существует немало самых удивительных каст, как, например, каллеру, или воров, «которые пользуются привилегией присваивать имущество других», без чего данное занятие считалось бы бесчестным, или намбури, каста молодых девушек, которые умирают девственницами, чтобы выйти замуж после своей смерти; или же каста макулу, то есть матерей, взявших обязательство ампутировать первую фалангу указательного пальца левой руки, как только выдадут замуж старшую из дочерей, и т. д. и т. п.
Но и это не все; дело не ограничивается таким дроблением до бесконечности. Индусы нашли еще способ разделить каждую касту на две ветви: первую — валан-гаи-мугаттар и вторую — валан-ваи-мугаттар, то есть на приверженцев правой руки и приверженцев левой руки.
Эти различия проистекают из того факта, что в пределах определенной касты одни пользуются правой рукой для гигиенической очистки своего организма, другие же приспособили левую. И поскольку рука, совершающая гигиеническое омовение, рассматривается как нечистая, то отсюда следует, что сторонники правой и левой рук в одной касте не имеют никаких контактов между собой и смотрят друг на друга с отвращением, обмениваясь взаимными ругательствами, самыми оскорбительными, какие только можно адресовать индусу:
— Эти люди едят рукой, запачканной в экскрементах!
Каждая рука мало-помалу начинает присваивать себе исключительные привилегии; поскольку же эти привилегии точно не определены и не узаконены, то открывается простор для вечных споров и столкновений, которые, касаясь наиболее фривольных тем, приводят иной раз в возбуждение целые районы.
Следующая история может дать об этом достаточное представление:
«В 1865 году, — пишет Жаколио, — апелляционный суд в Пондишере, где я тогда заседал, рассматривал очень любопытное дело.
Однажды в городе прошел слух, что селение Янаон на побережье Ориссы превратилось в настоящий театр военных действий. Индусы с французской территории и их соплеменники из английской колонии схватились врукопашную и оставили на поле брани два десятка убитых с обеих сторон. Суд возбудил дело и послал на место происшествия одного из своих советников.
Вот что приключилось. На праздничном гулянье, которое состоялось на границе двух территорий, один чакили — представитель касты сапожников ветви левой руки появился в венке из желтых цветов на волосах. И тотчас же другой чакили из противоположной ветви взбунтовался, заявляя, что венки такого цвета могут носить только чакили правой руки. Сапожник-левша стал возражать, между спорщиками очень скоро завязалась драка, и тотчас же в нее вступили другие. Все приверженцы левой и правой рук, и не только из касты чакили, но и из всех прочих низких классов, присутствовавшие на празднике, устроили настоящую свалку. В смешной этой стычке приняли участие несколько тысяч человек. Чтобы их разнять, потребовался батальон английских войск, предоставленный в распоряжение французских властей».
Индус, такой робкий и мягкий в обычных житейских обстоятельствах, без колебаний пойдет на смерть, как только дело коснется того, что он называет своими привилегиями.
А вот другой факт, еще более трагический, который, возможно, полнее рисует характер индусов.