— Ты к кому? — спросила она с сильным акцентом.
— К Ирэне Ковалевой. Она у себя?
— Кажется. Только она говорить ни с кем не захочет, поскольку у нее голова сильно болит. А ты что, из милиции?
— Неужели похожа?
— Не очень, просто к Ирке только что следователь приходил, про питекантропа расспрашивал.
— Скорее всего, это был неандерталец.
— Вот даже как! А тебе откуда это известно?
— Я частный детектив. Мне по работе знать положено.
Негритянка лишь ухмыльнулась, продемонстрировав роскошные белые зубы, и проследовала своим маршрутом, унося с собой кастрюлю ароматного борща. Женя постучала в дверь, а потом надавила на ручку.
— Можно войти? — поинтересовалась она, заглянув в комнату.
— Уже вошла, — откликнулась полулежавшая на кровати девушка с перебинтованной головой.
— Здравствуйте! Меня зовут Женя, и я хотела бы задать вам несколько вопросов.
— Слушай, Женя, давай в другой раз, а то у меня башка раскалывается.
— Но это очень важно! Я, кажется, знаю, кто на вас напал, но для окончательного ответа на этот вопрос мне нужны ваши показания.
Ирэна поморщилась, прижимая ладонь к виску, однако частного детектива не прогнала, а, наоборот, сама начала рассказ:
— Ну что тебе сказать? Я шла по дороге вдоль лесополосы, направляясь в Ботанический сад на практику, и тут мне почудилось, будто кто-то за мной наблюдает из-за кустов. Потом это ощущение исчезло. Впереди уже маячили ворота сада, как вдруг за спиной хрустнула ветка. У меня хорошая реакция, я резко отклонилась в сторону, и, как оказалось, вовремя — дубинка просвистела над самым ухом. Если бы маньяк точнее рассчитал удар, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Вначале я даже боли не почувствовала, просто очень испугалась и со всех ног рванула прочь. Только потом, когда увидела наших ребят, идущих на практику, сообразила, что у меня вся голова в крови, и грохнулась в обморок. Маньяк меня, кажется, не преследовал.
— Это не было глупой шуткой?
— Нет. — Студентка покачала головой и снова поморщилась от боли. — Нет. Он бил, чтобы оглушить. Если бы я отключилась, страшно даже подумать, что бы маньяк мог со мной сделать.
— А как он выглядел? — как заправский следователь поинтересовалась Женя.
— Когда я обернулась, то увидела перед собой безобразную оскаленную морду с громадными клыками. Похоже, это была какая-то маска вроде Кинг-Конга. А сам маньяк был одет в меховой комбинезон.
— А какого цвета была эта шкура? — спросила Женя.
— Кажется, темно-коричневая.
— А не черная?
— Может, и черная. Точно сказать не могу. Когда над твоей головой возникает мохнатая лапа с дубинкой, тут уже не до ее цвета.
— А какого он был роста, телосложения?
— Не помню. Я видела психа только несколько мгновений. В общем, Женя, это все, что я знаю. Надеюсь, информация тебе пригодится, хотя… — Ирэна приподнялась с кровати, пристально посмотрела на стоявшую посреди захламленной общежитской комнатушки девочку. — Лучше оставь это дело взрослым. Преступника тебе не поймать, это не шутник, а опасный маньяк. И лучшее, что в такой ситуации может сделать девчонка вроде тебя, — это сидеть дома и не высовываться.
— Спасибо за помощь. И за предупреждение тоже.
Попрощавшись с Ирэной и пожелав ей скорейшего выздоровления, девочка вышла из комнаты. Пешком спускаясь с девятого этажа, Женя анализировала полученную информацию. Если костюм маньяка действительно был не черным, а коричневым, то, следовательно, пропавшая бабушкина шуба не имела никакого отношения к этой истории. Однако сама Женя, видевшая «неандертальца», отлично запомнила, что он был покрыт густой черной шерстью. Исходя из этого, можно было предположить, что в окрестностях Березовой Рощи орудовала целая банда «первобытных людей», наводивших страх на местных девушек.
«А вдруг они все же настоящие? — подумала Женя, преодолевая очередной лестничный пролет. — Вдруг это действительно целое племя современных неандертальцев, которые пришли непонятно откуда и обосновались в наших краях? А Мишка говорил, что первобытные люди были каннибалами, то есть самыми обычными людоедами. Вдруг теперь эти жуткие твари охотятся на местных студенток, добывая жаркое к обеду? А я-то еще жалела бедных неандертальцев, сочувствовала им…»