«Д.Б. ― …Покажите жизнь этой женщины …. Проследите ее жизнь на этом рыбзаводе, а не одну сцену на конвейере.
К.О. ― Но это же и так понятно.
Д.Б. ― Проследите, что было в папке на этого мэра.
К.О. ― А это важно? Какая разница? Разве непонятно, как работают на рыбзаводе? [44]
Д.Б.― …Объясните нам, что это за человек.
К.О. ― Зачем какие-то очевидные вещи объяснять?» [45].
В общем, всем всё «и так понятно». Замечательно. Непонятно только зачем в таком случае понадобилось снимать об этом кино. Удивительным образом наша понятливая журналистка никак не может догадаться, что художественная ценность фильма, который только и делает, что показывает зрителю «очевидные вещи», не пытаясь раскрыть их сути, должна равняться нулю. И зачем, спрашивается, на такое кино тратить сотни миллионов?! Потраченные, скажем, на ремонт электросетей в провинциальном посёлке [46] или на строительство больницы эти деньги принесли бы гораздо больше общественной пользы. Вот это действительно очевидно.
Если бы авторы Левиафана на самом деле взялись бы снимать художественное кино, то должны были бы понимать, что недостаточно просто назвать конфликт — дружба и предательство, сын и мачеха, личность и государство, — в художественном произведении его необходимо показать в развитии. Иного способа вызвать у зрителя чувство сопереживания не существует. Именно для этого режиссёр и должен суметь выстроить сложную логику взаимодействия своих героев, а для этого, в свою очередь, ему необходимо постараться их понять, «влезть в их шкуру». Звягинцев же относится к «самому простому человеку» с высокомерным презрением, он отказывает ему в наличии каких бы то ни было человеческих чувств: любви, уважения, дружбы, угрызений совести. Ни один из его героев ни о чём не размышляет, ничем не интересуется, абсолютно все они лишены чувства собственного достоинства и живут звероподобной жизнью. Презрение г-на Звягинцева к «простому человеку» есть выражение классового чувства: это презрение сытого мещанина, мелкого буржуа к голодным и бедным «плебеям», над которыми он сумел «возвыситься».
По иронии судьбы, однако, это чувство сделало самого г-на Звягинцева достойным презрения. Ведь как художник он оказался абсолютно несостоятелен. Если убрать из фильма северные пейзажи, талантливую работу оператора, музыку Филипа Гласса и пафосное название «Левиафан», с чем останется режиссёр Звягинцев?
Сузив изображение быта своих героев практически до одного распития алкоголя, показывая их вне социальных связей и трудовой деятельности, лишив их биографии, Звягинцев не смог создать в своём фильме ни одного убедительного характера. Все поступки персонажей фильма продиктованы не собственной их логикой, а произволом режиссёра. Вместо развития и сплетения драматических линий, сюжет фильма состоит из отдельных, лишённых внутренней связи эпизодов. Психологию героев автор подменяет истериками и гримасничаньем актёров. Возможно, Звягинцев и самого себя смог убедить, что снял социальную драму, но в действительности же его творческих сил хватило только лишь на пошлое маски-шоу.
Примитивность героев Звягинцева становится ещё более очевидной, если сравнить его поделку с творчеством настоящих режиссёров, которым действительно небезразличны судьбы представителей «нижних слоев» общества. В пример здесь можно привести фильмы живого классика Кена Лоуча: «Кес», «Рифф Рафф» («Отбросы общества»), «Меня зовут Джо», «Милые шестнадцать лет». Лоуч изображает жителей городских окраин далеко не ангелами и не отворачивается от неприглядной стороны жизни и личных пороков своих героев. Но при этом он обращает внимание на всё то, что наши режиссёры предпочитают игнорировать: на то, как герои трудятся, как пытаются решить свои финансовые проблемы, как выстраивают социальные отношения внутри той среды, в которой живут. Всё это позволяет зрителю по-настоящему прочувствовать драму героев автора. Зритель картин Лоуча видит как бедность и переплетение драматических событий толкают героев на преступления, как герои совершают ошибки и усложняют жизнь друг друга, как герои борются с собой и окружением, пытаясь пробиться к лучшей жизни. Зритель картины Звягинцева видит смакование автором самых неприглядных внешних сторон жизни героев: бесконечные попойки, икания, рыгания, истерики и ор. Разное отношение авторов к своим героям неизбежно сказывается на разном качестве произведений.
44
В данном фрагменте ничего не вырезано. Журналистка действительно отвечает «про рыбзавод» в то время, когда её спрашивали «про мэра».
46
Териберка осталась без света 17.11.2015 / https://www.gazeta.ru/business/news/2015/11/17/n_7897421.shtml