— Лиза, у меня возникла неплохая идея, что если мы с вами сходим в театр?
Кончики моих пальцев моментально стали холодными, а липкий пот опять напомнил о себе. Смотрю на мужчину и пытаюсь улыбнуться, вспомнить хоть что-то вразумительное из советов подружек и их жизненных шишках.
— Я не люблю театр, мне там скучно, и голова начинает болеть. Вообще не понимаю, кто их придумал, — мило хлопаю ресницы и пытаюсь косить под дуру, хотя понимаю, что такая попытка может не прокатить.
— А что вы любите, Лиза?
Петр Ильич склоняется ко мне ближе, а я вновь заставляю себя вести непринужденно и не соскочить со стула, как ужаленная. Вместо побега, продолжаю сидеть на стуле с фужером шампанского и пожимать плечами. Черт, даже не могу придумать, что же такое я люблю, что себе не позволит взрослый мужик.
— Люблю конфеты, дискотеки, салоны и красивые ногти, вот смотрите, вчера только сделала, — протягиваю мужчине правую ладошку и хвастаюсь недавним маникюром, все, как делают безмозглые курицы, но что-то я сомневаюсь, что этого прожженного жизнью мужчину можно легко обмануть.
Петр Ильич неожиданно для меня берет мою ладонь в свою, она у него приятная на ощупь, немного прохладная, но это меня не утешает. Его поступок ещё больше убеждает меня в том, что я сейчас товар, который готовы на каких-то условиях хорошенько изучить, а если придется по вкусу — дать делу зеленый свет.
— У вас, Лизонька, красивая ладонь, а удивительно пальцы длинные и тонкие.
Его большой палец нежно гладит мою кожу, а я вновь подавляю утробное рычание. Не люблю, когда посторонние позволяют себе подобное поведение, а тем более мужчины, которым мне хотелось бы нравиться меньше всего. Мне всегда была противно думать о том, что меня могут когда-то в будущем вот так просто, не спросив меня, притащить на смотрины. И с кем? С мужчиной, намного старше меня, и не только. Он, как мне показалось, старше отца.
Бежать, нужно срочно бежать, чтобы не ввязнуть в дела покруче, чем они уже медленно, но уверенно вырисовываются.
— Спасибо, — стараюсь побыстрее выдернуть руку из ладони мужчины. Но он от чего-то вздумал поднести её к своим губам и поцеловать.
Ну вот он… финиш, это не обычная любезность, это своего рода одобрение. Не успела я и глазом моргнуть, как рядом нарисовался отец. Его довольные глаза о многом безмолвно мне говорили. Не ошибусь, если скажу, что он ликовал.
— Извините, простите, вижу, вы неплохо ладите. Лизонька, Петр Ильич, кстати, до твоего прихода нахваливал свои способности в приготовлении шашлыков.
— Владимир Антонович, ну что же вы испортили такой сюрприз.
— Молчу, молчу, — отец быстро садится за стол и хватает фужер с шампанским.
— Не люблю все эти походы в рестораны, официоз, я больше склоняюсь к тому, чтобы вести дела в неофициальной обстановке, и душой расслабиться и вкусно поесть.
Этот благодетель настолько верит в то, что говорит, что становится жутко. Домой он захотел, чтобы я к нему с отцом приехала, вот это попала так попала. Значит, первый этап смотрин уже пройден, дело за малым — второй на территории удобной именно клиенту. Сердце готово вырваться из груди от того, что ускоряет ритм. Я держусь из последних сил и пытаюсь себя успокоить, повторяю одно: мне все просто показалось, показалось…
Вечер встречи
Я думала, что этот день никогда не закончится. Но он медленно, неуверенно приближался к неизвестному мне финалу. Вроде бы мне пришли на помощь, помогли, не без заморочек, но всё же. Я не готова была попасть в дом к посторонним, не готова была к тому, что оказалась на чужой территории с мужчиной, который всем своим внешним видом говорил, что уверенный, знающий себе цену и умеющий решать сложные задачи, и интеллектом не обделён. Я прекрасно понимаю все его риски, ведь он подобрал с дороги девушку, о которой ничего не знает, а смазливая мордашка никогда не даст гарантии безопасности.
Николай держался из последних сил передо мной, терпел моё странное поведение, и мне кажется, что он действительно выдохнул бы с облегчением, уйди я в ночь. Только все равно не верю в то, что он бы смог жить со спокойной душой дальше. Такие люди сразу проявляют себя, они готовы помочь, переступают через свою зону комфорта, хотя, возможно, в прошлом обещали себе обходить стороной всех страждущих, время чаще всего делает человека закаленным к чужим проблемам.