- После смерти Роуз, - в моём присутствии отец всегда почему-то называл её по имени, - тебе по ночам стали мучать кошмары и странные видения. Иногда ты просыпалась от собственного крика и потом уже не могла уснуть, а я вот так успокаивал тебя, - он вновь коснулся моих волос. - Я не думал, что нам вновь придётся с этим столкнуться. Особенно теперь.
Теперь? Да, с того времени многое изменилось. Я изменилась. И, увы, для меня было больше неприятных перемен, чем тех, которые могли сделать мою жизнь хоть чуточку лучше. Взять хотя бы появление мачехи.
- Тебя что-то беспокоит?
Я отрицательно покачала головой и попыталась собраться с мыслями. На самом деле меня много чего беспокоило. Этих вещей было так много, что я просто терялась. А некоторых из них я просто была не в состоянии озвучить. А чтобы произошло, если бы я призналась? Он бы поверил моим словам? Чтобы он сделал после этого?
- А про какие видения ты говорил? - я протерла глаза ладонью. При других обстоятельствах, я бы вряд ли когда-нибудь подняла эту тему.
- От всего того стресса, что на тебя навалился, твоё детское воображение начало рисовать всяких несуществующих монстров, - мужчина аккуратно заправил мне за ухо прядь волос.
Ага, несуществующих. Так вот как он это называл.
- Ты, наверное, хотел сказать призраков? - слова вылетели прежде, чем я сама осознала их смысл. Он настолько заблуждался. И как бы мне хотелось сейчас оказаться на его месте. Всего лишь последствия стресса. Детское воображение. Как бы мне хотелось, чтобы это оказалось правдой.
- Что? Призраки? - отец посмотрел на меня так, будто я сморозила что-то несуразное, а затем рассмеялся. - Не будь глупой, Грейс. Призраков, вампиров, оборотней, феи и другой нечисти не существует. Это всё сказки.
- А как же экстрасенсы, ясновидящие? - за всё время во мне много накипело. Пускай я с трудом верила в существование вампиров и оборотней, но отрицать, то что они как и призраки могли обитать в нашем мире, я не могла. - Медиумы?
- Все они настоящие шарлатаны, - он говорил так, как будто знал наверняка. - И вообще, почему ты об этом заговорила? Грейс, ты вроде бы вышла из того возраста, чтобы верить в Зубную Фею и прочее.
Отец встал с моей кровати.
- И вообще нам пора спать. Постарайся уснуть, ладно? - он подошёл к двери, и его рука коснулась выключателя.
- Оставь, - произнесла я прежде, чем комната вновь погрузилась в темноту. Мне было бы намного спокойнее, потом самой его потушить.
- Как скажешь, - перед тем как выйти, ещё раз взглянул на меня. Уголки его губ слегка приподнялись. - Спокойной ночи.
***
- Мэтью, мне всё рассказал, - мачеха поставила на стол чашку зеленого чая и села напротив меня. Когда она внезапно заговорила, я сильно дернула колечко жестяной банки с колой, и банка открылась, выплеснув мне на руки струю коричневой шипящей жидкости.
Черт.
Когда несколько холодных капель упало мне на колени, я вскочила чисто машинально, по инерции пытаясь отряхнуться. Я посмотрела вниз, на свои ноги. На голубых пижамных штанах появились небольшие, но темные пятна. Отлично. Просто замечательно.
Я попыталась их смахнуть, но тщетно, они уже въелись в одежду. Облизав липкие от напитка пальцы, я взглянула на Эмму. Её непроницаемое выражение лица без единого намека на улыбку меня немного удивило. Она не торопилась высказываться по поводу того, какая я неуклюжая. Она ждала меня. Моего вопроса.
- Прям всё? - изогнув бровь, я плюхнулась обратно на стул и сделала небольшой глоток. Если она осталась серьезной даже после того, как стала свидетелем моего конфуза, то разговор мог быть интересным. За все время совместного проживания мы пока ни разу не разговаривали по-настоящему. Как мать и дочь.
День для меня не задался не то что с утра, а с самой ночи. Я так и не смогла уснуть. Я извелась, пытаясь улечься и вызвать сон, но всё было напрасно. Поэтому я предполагала, что причиной нашей субботней утренней беседы мог стать мой ночной кошмар. Возможно, отец рассказал Эмме что-то о том периоде, когда подобное было в нашем доме частым явлением. Не каждую ночь ей приходиться просыпается от чьих-то криков. Да и мне самой это в новинку.
- Я понимаю... Тебе, конечно, трудно пришлось, но... - она начинает откуда-то с конца, с той части, где, наверное, собирается меня утешать и, я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, - знай, ты не должна ничего держать в себе, - берет мою руку и сжимает в своих ладонях. - Ты всегда можешь рассказать все мне, если не папе.
Эмма улыбается, и улыбка на её лице не кажется мне фальшивой и я не делаю ничего такого, чтобы могло бы её оттолкнуть. Все люди способны сопереживать, ведь так?