— Я люблю тебя, — прошептала я. — Можешь не отвечать мне, я знаю, что я лишь игрушка в твоих руках.
— Я тоже люблю тебя, — вдруг сказал он, мои глаза расширились. — Да, я люблю тебя и любил все это время, просто это слишком тяжело для нас. Мы никогда бы не смогли быть вместе, даже если бы очень сильно захотели этого.
Я знала, что в его словах есть правда, но не хотела ее принимать, какой бы она ни была. Я нехотя отпустила его руки, развернулась и пошла прочь.
Так должно было быть, это все неправильно.
Все было неправильно с самого начала.
Все эти разговоры, поцелуи, заставили меня забыть, что до окончания лета осталось всего полтора месяца и нужно расставлять точки над “i”, потому что меня начинает напрягать это все.
Все его загадки, все его разговоры, которые он постоянно не хочет со мной обсуждать.
Да он вообще ничего не хочет обсуждать со мной, не считая того, что ему двадцать один год, у него экономическое образование, его зовут работать преподавателем в школу.
Он любит ужастики, комедии и боевики, и его любимая еда — борщ.
Я не могла больше ждать, скоро мы, возможно, никогда не увидимся и нужно действовать сейчас, ведь потом будет поздно.
Я не верю, что для него это все ничего не значит, что для него это просто очередное развлечение.
Перевернувшись на другой бок, я заметила, что Игорь уже не спит и просто поглядывает на меня.
— Чего не спишь? — задала вопрос я и, приблизившись к нему, обняла его.
Игорь улыбнулся, ничего не ответив. Он просто продолжил лежать со мной в обнимку, ему нравилось проводить время в моем номере.
Для него это уже вошло в привычку: пропадать где-то днем, а потом приходить ко мне вечером.
Мы больше не ходили на свидания, и не было цветов и романтичных завтраков, был только мой номер и мы.
— О чем ты думала? — спросил мужчина, вставая с постели.
Я секунду колебалась, а потом, набравшись смелости, спокойно произнесла:
— Я пытаюсь понять, кто мы друг другу, — Игорь посмотрел на меня и продолжил одеваться.
Мы теперь не принимали душ вместе, а это означало, что мы уже никто. Только я отказывалась в это верить.
Мой мозг никак не хотел воспринимать все это, мне больно от мысли, что он будет с кем-то, кроме меня, что я не единственная. И это действительно тяжело.
— Ксюш, — Игорь присел на край кровати и посмотрел на меня, как мне показалось, с сожалением. — Это всего лишь интрижка, которая не может длится вечно, прости. Такова реальность, и тебе придется с этим жить.
Слезы застилали глаза, но, прикусив губу, я продолжила:
— И что, для тебя это вовсе ничего не значит? — вопросила я, глядя на него, тот приложил руку ко лбу.
— Значит. Ты мне нравишься, но ведь ты сама знала, на что идешь.
— Тогда зачем все эти свидания, зачем все это было? — в горле встал ком, который я не могла проглотить: больно.
— Потому что я не соврал, ты действительно мне нравишься, но все слишком сложно, ты не поймешь, — проговорил Игорь, вставая с кровати. Он подошел к двери, обернулся и, улыбнувшись, добавил: — Я обязательно тебе все расскажу, но не сейчас, может, когда-нибудь.
И он вышел из номера, закрыв дверь. Я перевернулась на живот, закрыла лицом подушку, горько зарыдала. Это все неправильно, все неправильно.
========== 11. Три месяца спустя. Часть 2. ==========
Kari Kimmel — remember
Минуло три месяца с того дня, когда я лишилась лучших подруг, Игоря и отца. И дело даже не в том, что они отвернулись от меня, а в том, что Алина с Юлей решили держаться от меня подальше: от меня одни беды.
Хотя это не я полезла в то расследование, но в итоге обвинили во всем меня и послали куда подальше, поэтому я осталась одна и приходилось как-то выживать самой.
Игорь находится под следствием, его обвиняют сразу в трех статьях, совращение несовершеннолетних, благодаря моему отцу, который постарался так, что я не смогу доказать его невиновность.
Продажа наркотиков и хранение, эти статьи отметут, если он скажет, где находится отец Ильи, но говорить он не собирается. Мой отец ушел из дома, сознавшись нам, что имеет дочь от своей любовницы и она младше меня ровно на год.
То есть мама с папой женаты двадцать лет, а он скрывал от нее вторую дочь семнадцать лет, это было низко, и они в скором времени должны будут развестись через суд.
Папа сделал свой выбор, когда вычеркнул меня и мать из завещания, а все оставил другой семье. Теперь должна состояться встреча с моей сестричкой, которая, скорее всего, будет слишком хорошенькая и похожая на модель.
Илью положили в психиатрическую клинику, он стал еще безумнее, когда пришел в школу с оружием и начал стрелять по ученикам. Дима сбежал, судя по тому, что его коллеги в клубе говорили, что не видели его с того дня, когда он разговаривал с какой-то шатенкой, это была Юля, и было это почти полгода назад, вполне вероятно, что они могут ошибаться.
Жена Игоря все так же преподает в школе, являясь школьным психологом, а я вижу ее каждый день и приветливо улыбаюсь, ведь она не должна догадаться о том, что я спала с ее мужем, хотя, наверное, все и так узнают, когда вскроется, кого все-таки совратил учитель экономики, и тогда вся школа ополчится против меня.
Прошло три месяца, и три месяца меня окутывает паранойя, словно что-то непременно должно случиться, что-то очень ужасное. Я живу с этим каждый день и не могу справиться с этим в одиночку. Мне хочется кому-то выговориться, хочется рассказать то, что сейчас происходит у меня на душе.
В восемнадцать лет я впервые взяла в руки пистолет, и, знаете, это чувство такое классное. Когда ты точно знаешь, что сможешь постоять за себя, когда ты чувствуешь, что вся власть у тебя, это прекрасно.
Теперь мне не даёт покоя мысль, что мне хочется взять оружие снова и стрелять. Просто я не такая, я не должна быть такая, я девушка, что вообще такое девушка? Я знаю, кто испортил меня.
Игорь.
Он стал первым моим мужчиной, а теперь его нет, лишь тёплые воспоминания полгода назад, когда все ещё было хорошо.
Я не думала, что все это принесет столько боли моим близким, я помню, как Алина смотрела на меня, когда я пришла к ней в палату, я помню, как она разговаривала со мной, и я помню, что она сказала мне тогда.
Три месяца назад.
Алину перевели в обычную палату, и я, обрадовавшись, сразу прибежала к ней. Но проблема была в том, что она не хотела меня видеть, хотя все равно я зашла.
В палате находились, помимо Егоровой, ещё один молодой парень нашего возраста и одна девушка, чуть старше нас. Кажется, я лежала в палате напротив, когда меня перевели после аппендицита.
Все такие же белые стены, кафельный пол, тумбочки около кроватей, ничего необычного здесь нет. Алина была растрёпанной, ее светлые волосы спутались, девушка пыталась их расчесать, но все было без толку.
На ней был надет больничный халат, под глазами синяки, и никакой улыбки. Мы не здоровались, я просто села на рядом стоящую кровать свободную, и Алина посмотрела на меня, и только сейчас я заметила катетеры на ее руках: ей ставят капельницы.
И только сейчас я заметила, как девушка очень сильно похудела, у нее больше не было той милой полноты, что красила ее, и она была нашей доброй, милой и ласковой Алиной.
А теперь, вместо пухлых щёчек, имелись скулы, не совсем четкие из-за ее круглой формы лица, ее руки были худыми, больше я не увидела.
— Зачем пришла? — спросила Алина, отложив расчёску, поняв, что бесполезно расчёсывать спутавшиеся волосы.
— Я хотела навестить тебя, — ответила я, слегка улыбнувшись подруге.
— Я не хочу тебя видеть, — спокойно произнесла девушка, отвернувшись к окну.
В комнате повисла напряжённая тишина, которая не вела к нормальному разговору. Я хотела что-то сказать ещё, но я не смогла выдавить и слова.