Такая работа у врачей: никогда не утешать родственников пациентов, как бы ни было трудно.
========== 13. Очередной серьезный приступ ==========
Ludovico Einaudi - Experience
Пролежав в больнице несколько дней, я поняла, что мне тяжело смириться с диагнозом, это пугало меня. Ещё вчера я была просто Ксюшей, которая любит учителя, а сегодня я — Ксюша, которая больна эпилепсией, это ли не странно?
Я все время вспоминала, как моя мама смотрела на меня и скрывала свою боль.
Я поздно поняла, что она меня любит, слишком поздно осознала, что я боюсь ее потерять. Игорь был в недосягаемости, сидел в тюрьме до слушания. Он может сесть на пятнадцать, а то и на двадцать лет, и я не смогу ему помочь, как бы я не старалась помочь, я не смогу. В больнице было много подростков, которые так же, как и я, болели чем-то, и у каждого была сложная жизнь.
Вот Никита, ему семнадцать, и он болен ангиной, у него температура, но скоро его отправят домой. А я не Никита и у меня не ангина, к сожалению.
— Ксения, я пришел вас навестить, — я улыбнулась, в палату вошёл Костя, он часто сюда приходил после того, как доставил меня. Он винил себя, что вовремя не смог помочь. — Я принес тебе бананы, мама твоя сказала, что ты их любишь.
Я снова улыбнулась, мужчина положил бананы на прикроватную тумбу.
— Скажи пожалуйста, у меня есть шанс, что с Игоря снимут обвинения? — задала вопрос я.
— Нет. Абсолютно никаких шансов. Ксюш, ты пойми, на нем три статьи, если не четыре, я не думаю, что судья даст ему шанс, прости, — Миронов взял меня за руку, а затем продолжил: — Я понимаю, что ты любишь его, но тебе не стоит больше ждать его.
Я ничего не ответила, лишь посмотрела в голубые глаза парня. Я знаю, что он прав, но я не хочу в это верить. Я верю в то, что мы будем вместе, потому что это любовь. Она настоящая, я это чувствую. Я готова ждать.
— Через двадцать лет тебе будет тридцать восемь, — вдруг заговорил полицейский, а я только сейчас поняла, что все это сказала вслух. — А теперь представь: ты без детей, без мужа, ждёшь парня, который раньше был молодым, красивым. Его тело было горячим, а сейчас ему сорок восемь и почти пятьдесят, то есть ты больше не подросток, а он не твой учитель. У тебя не будет детей, у него не будет по возрасту. Если и будут, какая вероятность того, что это навсегда или хотя бы на год?
Константин посмотрел на меня, затем вновь продолжил:
— Какова вероятность, что старые чувства вспыхнут снова? Разве ты этого хочешь? Ждать полжизни парня, который уже не сможет дать тебе то, что смог бы дать кто-то ещё? Пойми, ты разрушаешь свою жизнь. Я был женат, женился в восемнадцать, в двадцать три развелся. Сейчас мне двадцать пять, и я понимаю, что настоящее чувство придет ко мне. Нужно только подождать. Я оставлю тебя, подумай. Завтра приду, и мы продолжим, — закончил Миронов, затем встал и вышел из палаты.
Я задумалась над его словами, ведь он действительно прав, но я не могу отказаться от Игоря вот так просто, нужно время, хотя бы пару дней, чтобы обдумать.
Я легла на подушку, чувствуя, как медленно проникаю в сон, лекарства быстро действуют на мой организм.
Когда я уснула, мне приснился сон о том, что случилось несколько месяцев назад.
Три месяца назад.
Когда Игоря выписали, он дал мне адрес, куда можно прийти на случай, если он ещё будет на свободе. И стоя сейчас в его квартире, я не предполагала, что это случится так скоро. Я не готова к тому, чтобы его забрали.
Слепцов впустил меня в спальню, где я спокойно села на кровать. Комната была светлой с прозрачными шторами на окне, большая двуспальная кровать, справа огромный шкаф, возле кровати две тумбы.
Наверное, дизайн подбирала его жена. Игорь вошёл в комнату и улыбнулся. У нас есть пара недель до предварительного слушания, поэтому мы можем все спокойно обсудить. Мужчина сел рядом со мной, взяв меня за руку.
Мы смотрели друг другу в глаза, понимая, что сейчас нас ничего не останавливает.
— Я знаю, что ты хочешь быть со мной, — произнес он. — Я не могу так больше, я не могу больше скрывать от всех, что люблю тебя, и пусть я отсижу, но я хочу, чтобы ты жила все это время полной жизнью, а когда мы встретимся, я хочу, чтобы ты обняла меня и отпустила, — он смотрел на меня так, словно сейчас разрыдается. Ему очень тяжело сейчас, и я не могла помочь.
Я прикоснулась к его губам своими губами, легко целуя. Я хочу быть с ним, но ничего не могу сделать в этой ситуации, его просто отнимают от меня. И это слишком больно, когда не можешь обнять любимого или прикоснуться к нему.
— Пожалуйста, не нужно об этом говорить, — выдохнула я, прижимаясь к нему.
— А тебе нужно прекратить меня целовать, — улыбнулся Игорь, отстраняясь. — Я прошу, пожалуйста. Тебе нужно учиться жить без меня.
— Да как ты не понимаешь?! — вскочила я с места, — Я не могу жить без тебя, я люблю тебя, чертов идиот. Я хочу быть только с тобой, мне не нужен никто в старости, только ты! — на глаза навернулись слёзы, я сдерживалась. — Я никогда не смогу быть счастливой без тебя, понимаешь? — накрыв ладонями его лицо, я снова его поцеловала.
— Это ты не понимаешь! — он оттолкнул меня от себя, после чего ушел в гостиную, и я услышала, как что-то разбилось, — Это ты не понимаешь, как я хочу всего этого, но не суждено нам быть вместе, ты — идиотка, если считаешь, что все будет между нами, — я зашла за ним и увидела, как он пьет из бутылки виски, а стакан разбит на осколки. — Я готов был быть с тобой, если бы не Илья, который подставил меня. А теперь я не могу. Да, я любил тебя. Да, я люблю тебя сейчас, но нам не быть вместе. Я сяду в тюрьму на хуеву тучу времени, а ты останешься тут, и у тебя будет прекрасная жизнь, а у меня не будет нихуя. Даже элементарной работы не смогу найти, тебе лучше уйти отсюда, — парень кинул быстрый взгляд на меня. — Выход найдешь. И перестань находить повод, чтобы встретиться, поговорить, разъяснить все. Ты ведёшь себя как глупая малолетка.
— Хватит! Я больше не желаю ничего слушать! — слёзы катились по щекам, которые я не успевала смахивать.
Взяв сумку, я надела обувь и вышла из квартиры.
Я бежала домой, рыдая. Я забуду его, я забуду все, что он сделал, и все, что между нами было когда-то либо.
Я проснулась от своих же воспоминаний, понимая, что не сдержала данное себе слово и, в принципе, я никогда его не держу.
Дверь в палате распахнулась, я увидела мужчину, который улыбался и явно кого-то напоминал.
О, этого не может быть, серьезно?
***
В палату вошёл мужчина средних лет в дорогом костюме, русые волосы были зализаны, и меня воротило от каждого его движения или взгляда в мою сторону, потому что это отец Ильи. Как я узнала?
Все очень просто, я видела его как-то на родительском собрании, я была организатором, отличница ведь. Не могу поверить, что он вообще сюда пришел, что ему нужно здесь? Илья в клинике, наверное, пришел из-за Игоря сюда.
Он сел на мою кровать и улыбнулся, прищурив глаза, голубые, такие же как и у Ильи.
— Что вам здесь нужно? — не церемонясь, задала вопрос я.
Мужчина усмехнулся, взяв меня за руку, заговорил:
— У меня к тебе пара вопросов, можно? — он посмотрел на меня, я кивнула.
— Что тебе говорил Игорь про меня с ним?
— Ничего. Я узнала о вашем бизнесе только в полиции на допросе, ну и ещё Илья рассказывал, — честно ответила я, не желая ничего скрывать.
— Илья хоть и мой сын, но он предал меня вместе со своим сводным братцем, Димой, который сбежал как последний трус, прихватив с собой кое-что мое, так же как и Игорь, — прояснил Чернышев-старший, убрав свою руку с моей руки.
— И что же? — с безразличием спросила я.
— Этого тебе знать необязательно, просто хочу, чтобы ты поняла: со мной шутки плохи, либо ты говоришь, где то, что мне нужно, либо я тебе такую жизнь устрою, что твоя эпилепсия покажется раем! — повысил голос отец Ильи.