Дорога, уносящая отлого,
Дома и перелески без конца.
И белый след как будто от ожога
На месте обручального кольца.
«Давно ли на скамье…»
Давно ли на скамье
В обнимочку сидели?
Вернулся он к семье
В начале той недели.
Вернулся наконец.
Пять лет сравнялось сыну.
Стоит его отец
И ровно держит спину.
Высокий и прямой.
Прошла его измена.
Негаданно домой
Вернулся как из плена.
Не чувствуя вины,
Стоит себе у входа.
Вернулся как с войны —
Через четыре года.
«Там, где люди не спеша…»
Там, где люди не спеша
Выходили на прогулку,
Продвигался не дыша
По вечернему проулку.
Вдруг увидел, в землю врос,
Будто стукнулся о стену.
Что, вернулся? — свой вопрос
Выбросила как антенну.
— Не хочу тебя, враля,
Не люблю и не ревную… —
Словно зонд из корабля —
Прямо в сферу неземную.
«Не ушла, но сказала: «Уйди!»…»
Не ушла, но сказала: «Уйди!» —
С этой точки отсчета
Позади и уже впереди
Словно выжжено что-то.
«Уходи!» — прозвучала над ним
Наивысшая сила.
Навсегда этим словом одним
Жизнь ему занозила.
«Был в душе запечатлен…»
Был в душе запечатлен,
Как при магниевой вспышке,
Головы ее наклон,
Снег, налипший на пальтишке.
Я все думал лишь о ней,
Даже чаще, чем вначале, —
Посреди летящих дней
И бессонными ночами.
Так я жил в наш трудный век,
Занят этим важным делом…
И очнулся… Падал снег.
Поле было белым-белым.
Мир стоял совсем иной,
Ровным светом душу полня.
Я подумал: «Что со мной?
Я ее совсем не помню!»
Взгляд, шагов летящий звук,
Смех среди морозной пыли —
Стерлось все, как будто вдруг
Фотопленку засветили.
«Ты добрая, конечно, а не злая…»
Ты добрая, конечно, а не злая,
И, только не подумавши сперва,
Меня обидеть вовсе не желая,
Ты говоришь обидные слова.
Но остается горестная метка, —
Так на тропинке узенькой в лесу
Товарищем оттянутая ветка,
Бывает, вдруг ударит по лицу.
«Свободою пахнет весна…»
Свободою пахнет весна.
Отчетливей звуки трамвая.
Деревья очнулись от сна.
Друг друга с трудом узнавая.
Светился окошками дом
Над черной рекою бульвара.
Все было пустынно кругом,
И только влюбленная пара,
Ведя разговоры свои
Под этой безлиственной сеныо,
Сидела на спинке скамьи,
С ногами на мокром сиденье.
ПРИМИРЕНИЕ
Солнце плавит лед на речках синих…
Помирились мы.
Кое-где еще снежок в низинах
После той зимы.
Затопляя вешние угодья,
Странно широка,
Мутная еще от половодья,
Катится река.
И вдали, по самой серединке,
Мой ныряет взгляд.
А в крови оставшиеся льдинки
Тоненько звенят.
ЛЕТНИМ ДНЕМ В КОМНАТЕ
Дышали блики теплые, дневные,
Легко пронзая тюлевую сеть.
На тумбочке твои очки цветные,
Как бабочка, готовая взлететь.
Зеленые их стекла трепетали,
В них возникали клеточки окна
И облачко в той уменьшенной дали,
Что над землею, собственно, одна.
Весь в переплетном золоте и в лаке,
Таинственно светился книжный шкаф.
Дом жил в глухом зеленом полумраке,
Как в глубину ушедший батискаф.
Мне было так тревожно и приятно
Сидеть и ждать тебя и, как во сне,
Смотреть на перепутанные пятна
Листвы и солнца — рядом на стене.
И, словно бы какая-то другая,
Забыв свои привычные дела,
Зеленый свет рукою раздвигая.
Ты с волосами мокрыми вошла.
Ты двигалась уверенно и смело,
Прошла, на миг окошко заслоня,
И, волосы расчесывая, села,
Сквозь их завесу глядя на меня.
«Качнулась и раскололась…»
Качнулась и раскололась
Снов тоненькая гряда.
Меня разбудил твой голос,
Был свежий он, как вода.
И, счастлив невольным счастьем.
Что ты навсегда со мной,
Я слушал его с участьем
Из комнатки за стеной.
В нем все меня занимало —
Был утренний, чистый он…
А я не любил, бывало,
Чтоб мой прерывали сон.
Еще я смотрю беспечно,
Шагаю густой травой…
Хочу одного: чтоб вечно
Будил меня голос твой.
«Всходит по ступенечкам…»
Всходит по ступенечкам —
До чего мила! —
Аккуратно веничком
Ноги обмела.
На крючок повесила
В угол пальтецо,
Посмотрела весело
Прямо мне в лицо.
— Перестань ты хмуриться, —
Тихо говорит, —
Погляди, на улице
Белый снег валит.