— Можешь увеличить?
Я не успела попросить, а Джефф уже сделал это. Теперь мы все смотрели на одно из окон девятого этажа здания суда. Там стояли люди, наблюдающие за резней внизу и двое из них стояли почти вплотную у стекла. Один из них одет в костюм и выглядел очень знакомо.
Несколько долгих мгновений мы смотрели на это окно.
— И что в нем особенного? — наконец, спросила мама.
Похоже, она озвучила вопрос, интересовавший всех здесь присутствующих.
Ничего из того, что произошло за весь сегодняшний день, не удивило меня больше, чем слова Кристофера:
— Я вижу это, — сказал он, и в его голосе не было ни гнева, ни неприятности. Кристофер был шокирован увиденным. — Как Китти может быть внизу, на улице и убивать сверхсущество, если она наблюдает за происходящим из этого окна?
— Получите в нагрузку вторую «меня», — сказала я, стараясь не запаниковать. Мартини еще сильнее сжал мою ладонь и увеличил картинку еще больше. Теперь «меня» можно было легко рассмотреть, а так же человека, стоящего рядом со «мной», хоть картинка и была нечеткой.
— Рональд Йейтс, — произнесла мама со свинцом в голосе.
Если бы этот зал был заполнен людьми, сейчас началось бы столпотворение. Но людей среди пришельцев было не так много, так что все молча изучали застывшее изображение. Мне стало немного легче, когда я поняла, что никто не собирается устраивать мне допрос на предмет, как я умудрилась быть в двух местах одновременно.
— Джефф, — заговорил Кристофер, — здесь нужны мы оба.
— Верно, — Мартини отпустил мою ладонь и встал.
Он подошел к центру стола, так же как и Кристофер. Уайт и две женщины молча освободили места.
На всех экранах конференц-стола застыло изображение окна девятого этажа здания суда, за которым стояла «я» рядом с приятелем, Рональдом Йейтсом. Он обнимал «меня» за талию и от этого меня начало подташнивать.
Кристофер положил ладонь на «мое» изображение, Мартини накрыл ладонь двоюродного брата. Это было похоже на некий ритуал напарников, собиравшихся сделать опасную работу, только ладони остались неподвижны.
Эта минута показалась мне самой длинной в моей жизни, после чего Мартини с Кристофером отняли ладони от экрана и посмотрели друг на друга.
— Это не она, — сказал Кристофер.
— Да, это вообще не человек, — согласился Мартини.
— Что, черт возьми, происходит? — спросила мама, сорвав вопрос с моего языка.
— Не то, чтобы я спорила, но как вы смогли узнать, что это не я?
— На Альфа-Центавра мы получаем разные таланты, — все молчали, поэтому ответил Гауэр. — Некоторые из них странные, некоторые обычные, правда, для землян они все равно выглядят необычно. Джефф, наш самый сильный эмпат, а Кристофер — самый сильный мастер по созданию иллюзий.
— И как это работает?
— Стоит только прикоснуться к реальному человеку, — сумел улыбнуться Гауэр, — и знать человека, к образу которого прикасаешься. Наши мастера иллюзий могут манипулировать и со старыми фотографиями. Это общая черта нашей родной планеты.
— Земные племена, которые до сих пор считают, что в фотографиях и картинках запечатлеваются так же и их души, в некоторой степени, правы, — подхватил Кристофер. — Фотография и видео копируют образ души и сознания так же, как копируют образ тела.
— Да, если бы мы до сих пор болтались на Альфа-Центавра, Кристофер стал бы художником, — добавил Мартини.
— Художественный талант? — подозрительно спросила мама.
— На Альфа-Центавра, — Кристофер пожал плечами. — Здесь, на Земле, для работы это тоже полезное умение.
— Как прослушивание по телефону, только по другому, — предположила я.
— Твой ум уникален, — Кристофер покачал головой. — Я хочу сказать, уникальна его работа.
Мама положила руку на мое плечо прежде, чем я смогла найти подходящий ответ.
— Так и есть, но ты говоришь, что в этом образе нет разума Китти.
— Точно, — опередил Кристофера Мартини, наверное, чтобы не дать мне повода снова вцепиться в его горло. — Через Кристофера я могу чувствовать людей на фотографиях и рисунках. На записи — не человеческая женщина. И не центаврийка. Понятия не имею, что это такое, но это не Китти.
— Думаю, что это машина, — сказал Кристофер. — В ней вообще нет человеческого разума. Близко, но, одновременно, очень отличается.
— И он со мной спорит, когда я говорю то же самое, — пробормотала я маме.
— Давай обсудим это позже, — шепнула в ответ мама. — Мы на самом деле это обсудим, — и потом заговорила громче: — Но большой вопрос — почему?