— У меня нет намерений причинить тебе зло.
— Именно этого я и боюсь.
Ее детская беззащитность глубоко его тронула.
— Может, пройдем в дом, согреешься и что-нибудь поешь?
Когда она подняла на него взгляд, луна осветила нимб золотистых волос. В глубине огромных глаз в этот миг отразились все мучившие ее страхи и неуверенность в своей дальнейшей судьбе. Наконец Беатрикс тихо промолвила:
— Я очень проголодалась.
— Тогда идем, — предложил он. — Я тебя покормлю.
— Но не более того, — предупредила она.
— Никто не станет принуждать тебя делать то, что тебе не нравится.
В отличие от большинства мужчин своего класса он еще не потерял совесть.
— Мне очень нужны деньги. — Совершенно измученная, Беатрикс решила принять его слова на веру.
События последних часов окончательно выбили ее из колеи, и она не могла ни о чем думать, кроме обустройства будущего.
— Понимаю.
— Постараюсь вернуть их… со временем.
— Как пожелаешь. — Паша пожал плечами. — Пара тысяч франков — не такие уж большие деньги. Ты позволишь мне взять твой чемодан или предпочтешь нести его сама?
Он широко улыбнулся. — Если хочешь, оставим его здесь, чтобы не таскать туда-сюда лишний раз.
Он не видел прежде ее улыбки, и она его очаровала.
— Обычно владельцы таких домов, как этот, не столь самоотверженны.
— Я знаю. Они мои друзья. Хотя я не считаю себя святым, — уточнил он. — Ты, вероятно, заблуждаешься.
— Я поняла, месье Дюра.
— Паша.
Она погрузилась в молчание, но когда все же произнесла его имя, оно прозвучало так сладко, что ему пришлось напоминать себе, что у него все-таки есть совесть.
Ее чемодан он все же взял в дом, хотя отнести его в свои комнаты она не разрешила.
— Я предпочитаю столовую, — заметила она.
В доме, построенном Ришелье, имелся ряд обеденных залов, и Паша дал ей возможность выбрать любой, хотя ему самому хотелось немедленно увести ее в маленькую комнатку для завтрака, расположенную на задворках дома.
Вероятно, в прошлой жизни они были родственными душами, потому что его гостья тоже предпочла это укромное помещение. Из-за бабочек и птиц, которыми были расписаны стены, как пояснила она. «Из-за мягкого диванчика у окна и удаленности от других помещений дома», — подумал он.
Паша велел поднять с постели шеф-повара и прислугу, чтобы мадемуазель могла высказать свои пожелания относительно блюд. Она оказалась непривередливой. Тогда, чтобы ублажить шеф-повара, Паша заказал фирменное клубничное суфле.
— И шампанское, — добавил он, — если мадемуазель не возражает.
Уютно устроившаяся в низком кресле у жарко пылавшего камина, мадемуазель улыбнулась и согласно кивнула. Мерцание свечей сообщало изображенным на стенах птицам и бабочкам волшебное сходство с живыми.
Улыбка женщины обнадежила Пашу, и он придвинулся к ней поближе, усевшись в кресло напротив.
Слуги удалились. Отблески пламени придавали особую магию чарам прелестной мадемуазель, и покой снова овладел его душой. Вечер обещал принести радость и удовлетворение.
— Погода для мая несколько холодноватая, не так ли? — спросил Паша.
— Я хочу объяснить насчет денег, — произнесла она, пропустив мимо ушей его официальную вежливость. Решимость, прозвучавшая в ее голосе, свидетельствовала о том, что в спокойной обстановке Пашиного дома к ней вернулось чувство достоинства. — Я не та, за кого вы меня принимаете.
— Тебя зовут не Симона Круа, — ответил он с улыбкой.
— Нет.
— А как?
— Мне не хотелось бы называть вам свое настоящее имя.
— Если не хочешь, не называй.
— Вы мне все равно не поверите.
— Я уже сказал, что мадемуазель может говорить лишь то, что пожелает.
— Просто вас это не интересует, — возразила она мягко.
— Не стоит обижаться на пустяки. Не все такие, как Ланжелье.
— Он держал меня у себя насильно. Паша нахмурился:
— Ты была его пленницей?
— Заложницей, — ответила она с горечью.
— Но почему?
Ее история была довольно запутанной. Беатрикс задумалась, не зная, стоит ли посвящать случайного знакомого в подробности своей жизни.
— Зная Ланжелье, могу предположить, что из-за денег, — изрек Паша.
— Конечно, из-за денег. — В ее голосе прозвучало нескрываемое отвращение.
— Значит, он был еще подлее, чем я мог себе представить, — пробормотал Паша себе под нос. — Он что, пользовался услугами еще и других женщин?
— Нет! — У нее на лице отразилось неподдельное изумление. — Вы меня неправильно поняли. Я никогда не была его любовницей. Он просто хотел завладеть наследством моего сына.
— Он ваш родственник?
Интимная связь с племянницей даже для Ланжелье представлялась чем-то вроде извращения. Несмотря на ее клятвенные заверения, Паша не мог поверить, что женщина не была любовницей мужчины, в чьей постели ее обнаружили в костюме Евы.
Беатрикс вздохнула и на мгновение отвернулась.
— Это дело носит очень личный характер, — пролепетала она, подняв на него глаза.
— В таком случае у нас тоже произошла личная встреча. А меня трудно повергнуть в шок.
Под его испытующим взглядом Беатрикс густо покраснела.
— Он держал мою одежду под замком.
— Неужели? — пробормотал Паша. — Всегда?
— Нет, нет. Не совсем так, — торопливо ответила она, почувствовав в его голосе скрытый намек. — У меня оставался халат.
— Но не в тот момент, когда я тебя увидел, — заметил он спокойно, скорее констатируя факт, чем упрекая ее.