Когда я выхожу за пределы отеля, уже совсем темно. Мне не нужно думать о маршруте до комплекса. Мы с Ривером изучили планы настолько, что карта практически запечатлелась в моем мозгу. Выжжена в нем так же, как и моя давняя жажда мести.
Перед моим мысленным взором мелькает лицо Скарлет, но я отодвигаю его в сторону. Я не могу думать о ней сейчас, не тогда, когда мне нужно сосредоточиться на стольком другом. Например, на том, что это может стать для меня концом. Какая-то маленькая часть меня хотела бы еще раз поговорить со своими родителями, с Луной, но я уверен, что Ксандер и Кью уже настроили их всех против меня. У них есть эта сила. Если ты один из них, на их стороне, они лучшие друзья, которые у тебя когда-либо были. Если нет? Они твой худший кошмар. Нет, я более чем когда-либо уверен, что это единственный выход. Я должен покончить с этим здесь и сейчас.
Это значит ехать одному. Я почти рад, что все так заканчивается. Я устал носить все это внутри. Воспоминания, уродство, одиночество. Даже когда все было хорошо, и у меня были Кью, моя семья и все такое, всегда чего-то не хватало. Я слишком сломлен — из такого дерьма, через которое прошел Ривер, не возвращаются без шрамов. Это все, что я есть. Куча шрамов. Ривер тоже пытался предупредить меня об этом. Он сказал мне, что никто не поймет. Луна, к счастью, была слишком мала, чтобы помнить все это. Вот почему он был единственным человеком, который всегда был на моей стороне во всем, хорошем и плохом. И вот я был там, думая, что знаю лучше.
Что бы ни случилось сегодня вечером, я это заслужил.
У меня в животе сжимается от страха, когда я подъезжаю к тому месту, которое, вероятно, ближе всего к территории, куда я могу подойти незамеченным. Я паркуюсь за тем, что осталось от старой заправочной станции, недалеко от комплекса, и остальную часть пути иду пешком. Давление двух пистолетов на мою спину напоминает мне, что все это значит. Каковы ставки. Я снимаю один из них и держу поближе к себе, поскольку каждый шаг приближает меня к месту, которое мы должны были разрушить вместе, я и Ривер. Фонари, установленные вокруг территории, заставляют колючую проволоку мерцать оранжевым на фоне чернильного неба. Я держусь поближе к кустам, обрамляющим сетчатый забор, прячась в тени.
То, что я сомневаюсь, что выберусь отсюда живым, не означает, что я поступлю глупо, проникнув на территорию базы. Это должно учитываться. Если что-то случится, то я потяну с собой столько из них, сколько смогу, включая Ребекку.
Я стараюсь не высовываться, когда подхожу достаточно близко, чтобы меня могли заметить. Вокруг ходят несколько человек, но в это время ночи их немного. Насколько я помню, комендантский час наступает довольно рано. Нельзя позволять людям заниматься своими делами. У них могут появиться идеи о принятии собственных решений. Брезгливая усмешка растягивает мои губы, когда я наблюдаю за парой патрульных. У них обоих серьезное оружие, и то, как они продолжают осматривать местность, подсказывает мне, что что-то не так. Что-то, из-за чего они нервничают. Они не могут знать, что я здесь, поэтому я понятия не имею, что бы это могло быть.
Пока.
Они не патрулируют. Я наконец понимаю это, когда открывается дверь и наружу выводят маленькую фигурку в капюшоне. Девушку. Если бы это был кто-то другой, я бы не узнал его из-за капюшона на голове, но ее я узнаю где угодно. Даже с капюшоном, прилипшим к коже чем-то, похожим на засохшую кровь.
Она изменила мне с Ривером. Бросила меня, не сказав ни слова. Она предала меня всеми возможными способами. Подвела меня, когда должна была быть единственным человеком, к которому я всегда мог обратиться.
Я все это знаю, но этого недостаточно, чтобы в моей груди не разгорелся жар. Кипящий жар, как будто мои органы превратились в лаву. Каким-то образом они нашли ее, и я здесь уже слишком поздно, чтобы помешать им причинить ей боль.
Единственное имя, которое приходит на ум, — это имя последнего человека, который хотел бы сейчас слышать мой голос, но он единственный, кто может помочь. Я не могу справиться со всем этим сам. Их слишком много, и я видел их арсенал. Я знаю, насколько они опасны.
Однако я могу задержать их, пока не прибудет кавалерия.
Мое решение принято к тому времени, когда я разворачиваюсь и бросаюсь к главным воротам, согнувшись в поясе, с пистолетом в одной руке, в то время как другой нащупываю свой сотовый. Надеюсь, я не пожалею об этом. Он может ненавидеть меня, но он любит свою сестру.
Квинтон берет трубку после первого гудка.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, кусок дерьма.
Я прерываю его, прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще.