Она кивает, застонав, затем подтягивает колени к груди.
— Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Как будто из меня вышибли все дерьмо. Но моя голова… — Я зажмуриваюсь, когда комната кружится. Все, что я попытался сделать, это сесть, но у моего тела как будто другие планы. Я едва могу двигаться. Полностью измотан. Как я могу помочь кому-либо из нас, когда я в таком состоянии? С другой стороны, что еще мне остается делать?
— Могу я спросить тебя кое о чем? — Ее голос тихий, едва слышный шепот, и кажется, что она выдавливает его из себя. Должно быть, это очень важно, поэтому я киваю, насколько могу, потому что в голове стучит. — Ты помнишь, что произошло перед тем, как ты лег спать?
Я скриплю зубами, прежде чем успеваю сдержаться.
— Зачем ты швыряешь это мне в лицо?
— Я и не пытаюсь. — Хотя она чертовски уверена, что пытается оправдаться. — Я задаю простой вопрос. Ты помнишь?
— Да, я помню, как ты пыталась защититься, выдумывая всякую чушь. — Боль в моей голове лишает меня возможности сказать что-либо еще. Будто кто-то вонзает ледоруб в мой мозг и выуживает его оттуда. Я не люблю показывать боль — я никогда этого не делал, — но я не могу удержаться и сжимаю голову обеими руками, как будто боюсь, что иначе она расколется.
— Тебе больно. — Черт возьми, даже сейчас я слышу сочувствие в ее голосе. Я не хочу. Я не хочу думать о ее заботе, потому что тогда это приводит к куче вопросов. Как она могла заботиться и все еще делать то, что она сделала?
— Все будет хорошо, — говорю я ей, и, возможно, пытаюсь убедить себя. Я должен верить, что так будет лучше, иначе я могу полностью потеряться. Я имею в виду, кому захочется представлять остаток своей жизни в агонии?
— Тебе нельзя сильно нервничать. У тебя повышается кровяное давление, и от этого сильнее болит голова. Постарайся сохранять спокойствие.
Даже несмотря на боль, это заставляет меня смеяться.
— О, спасибо. Я буду сохранять спокойствие. Ты только что напомнила мне о нашей ссоре и о том, почему мы ее затеяли, но я уверен. Я буду спокоен.
— Я знаю, ты не хочешь мне верить. — Черт, почему у нее такой покровительственный тон? — Но это правда. Именно Люк раскрыл эту тайну.
— Какую тайну?
— Что случилось с Ривером.
Опять это.
— Я же говорил тебе… — начинаю я с рычания.
— И я сказала тебе сохранять спокойствие. — Если бы я не знал ее лучше, я бы подумал, что в этой камере со мной Ксандер. Она знает, как правильно огрызнуться на человека и заткнуть ему рот. — Люк подтвердил это. Мне жаль, но это правда. Ривер умер в "Убежище". Я знаю, что он очень важен для тебя, и я очень сожалею обо всем, через что ты прошел, но это не меняет правды. Ты потерял своего брата самым ужасным из возможных способов, и… Я не знаю, твой разум пытался справиться. Ты был так молод.
— Не говори так, будто тебе что-то известно об этом.
— Я немного знаю, — шепчет она. Я ненавижу это. Какая жалость, то, как она пытается сделать так, чтобы это звучало так, будто она знает, в чем дело, только потому, что ее несколько раз выпороли.
— Поздравляю. Хотел бы я сказать, что у меня есть для тебя приз. — Я, наконец, могу сесть, и устраиваюсь спиной к стене, прислонив голову к прохладному камню. Это не очень помогает.
— Я только хочу помочь тебе, — настаивает Скарлет, потому что она никогда не знала, когда нужно оставить все как есть. — Это все, чего я хочу. Ты помнишь, что произошло раньше? Что последнее ты помнишь о нашей ссоре?
— Я действительно не хочу об этом говорить.
— Мы должны, — настаивает она. Упрямая девчонка. Она не изменилась. — Это важно. Мне нужно знать, как много ты помнишь.
— Я почти уверен, что у нас был разговор, похожий на этот.
— Значит, ты помнишь, как спорил из-за Ривера?
— Верно. — Почему она мучает меня? Я не хочу думать. Думать слишком больно. Попытки вспомнить — это агония. Но она не затыкается.
— Ты… помнишь, что я тебе говорила?
— Ты имеешь в виду, что я болен? Потому что это последнее, что я помню из твоих слов. — Я поднимаю взгляд и обнаруживаю, что она смотрит на меня широко раскрытыми глазами поверх своих коленей. В выражении ее лица есть что-то такое, она похлопывает меня по плечу, пытаясь привлечь мое внимание. Что, если я что-то забыл? Потому что я не помню, как ложился. Я не помню ничего между тем, как она сказала, что мне нужна помощь, и тем, когда я проснулся.
— Я не это имела в виду, — объявляет она грустным, дрожащим голосом. — Он вернулся. Ты стал Ривером.
Ни за что, блядь. Она пытается заставить меня поверить, что я сумасшедший. Я был там, думая, что она предала меня худшим из возможных способов. Я должен был бы уже знать, что всегда есть более низкий уровень, на который человек может опуститься.