Я задаюсь вопросом, не сказал ли я слишком много, но я также знаю, что Ксандер должен платить ей достаточно, чтобы сохранить все в тайне.
Доктор Стоун прочищает горло, прежде чем прошептать:
— Ты не боишься, что он что-нибудь с тобой сделает? — Она вдруг начинает нервничать, как будто опасается, что переступила невидимую границу.
— Если бы он хотел причинить мне боль, он бы уже сделал это. Он держит меня здесь только для того, чтобы держать подальше от своей дочери. И я не виню его, зная то, что знаю сейчас. Пока я не смогу контролировать Ривера, я не хочу находиться рядом со Скарлет.
— Ты беспокоишься о ней?
— Да. Риверу она не нравится, и я боюсь, что он причинит ей боль.
— Он причинял ей боль раньше?
— Не физически… по крайней мере, я так не думаю.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Сначала я злился на него, но теперь мне приходится смириться с осознанием того, что я — это он. — Я так сильно хочу поговорить со Скарлет. Мне нужно знать, что именно я сказал ей, когда был Ривером. Что я сделал своему ангелу?
— Я не хочу, чтобы ты чувствовал вину за то, что делаешь, когда ты Ривер. Ты еще не можешь контролировать эту часть себя.
— Но Ривер — это часть меня, поэтому, если я причинял ей боль, она смотрела мне в глаза, когда я это делал. Это я наговорил ей обидных вещей.
— Скарлет, кажется, не держит на тебя зла, да и ты не должен. Есть другие, более важные моменты, с которыми тебе нужно разобраться прямо сейчас.
Поставив локти на колени, я слегка наклоняюсь вперед.
— И что бы это могло быть?
— Нам нужно докопаться до сути твоей травмы. Нам нужно вернуться к тому, с чего все началось.
— Это будет проблемой, потому что я ничего не помню.
— Расскажи мне, что ты помнишь из своего детства. До того, как тебя усыновили.
Я делаю глубокий вдох и выпрямляю спину. Это не то, что мне нравится вспоминать. Я мало что помню о «Безопасном убежище», но то, что я помню, не очень хорошо.
— Были только моя сестра Луна и я. У нас не было родителей. Мы жили в этом комплексе с людьми, которых не знали. Людьми, которым было наплевать на нас.
— Они причинили тебе боль?
— Телесные наказания были обычным явлением, да. — Я никогда не забуду острую боль от ремня на спине или звук, который издавал хлыст, рассекая мою кожу. — Через некоторое время я к этому привык.
— То, что ты к чему-то привык, не делает это менее болезненным, — говорит доктор Стоун, ее голос полон эмоций. Ей жаль меня, и я ненавижу это. Она должна испытывать жалость к людям, которых я собираюсь убить.
Я пожимаю плечами.
— Я справился с болью.
Она не выглядит убежденной.
— Я бы хотела проделать с тобой небольшое упражнение, если ты готов к этому. Немного поработать с внутренним ребенком, но только если тебе удобно. Если ты почувствуешь, что в любой момент не сможешь с этим справиться, просто дай мне знать, и мы остановимся.
— Конечно, — соглашаюсь я. — Я попробую.
— Великолепно, — доктор Стоун взволнованно хлопает в ладоши. — Почему бы тебе не лечь и не устроиться поудобнее? Закрой глаза и сделай несколько глубоких вдохов.
Я делаю, как было предложено, и ложусь обратно на свою койку, закрываю глаза и делаю несколько успокаивающих вдохов.
— Теперь я хочу, чтобы ты представил, что находишься где-то, где чувствуешь себя в безопасности.
Мои мысли возвращаются к дому моих родителей. Первое место, где я чувствовал себя в безопасности и меня любили. В отличие от "Безопасного убежица", приемные родители никогда не поднимали на нас руку. Мне не нужно было защищать Луну или себя.
— Теперь я хочу, чтобы ты представил себя ребенком, стоящим перед тобой в этом безопасном месте. Я хочу, чтобы ты представил себя до того, как твоя семья усыновила тебя. Какого бы возраста ты не был, когда ты все еще жил в лагере и тебе приходилось терпеть телесные наказания.
Передо мной появляется маленький мальчик. Большие, полные страха глаза, жаждущие любви, смотрят на меня снизу вверх.
— Как он выглядит?
— Он выглядит напуганным, а также немного сердитым из-за того, что рядом нет взрослых, которые любили бы его и оберегали. Он чувствует себя… брошенным. — Я очень хорошо помню это чувство. — Одинокий и напуганный, но готовый защитить Луну любой ценой.
— Звучит так, будто ты всегда был защитником, сначала Луны, а теперь Скарлет. Это слишком много для одного человека.
— Я справлюсь.
— Я верю тебе, но сможет ли справиться этот маленький мальчик, на которого ты смотришь?