Если бы только это было не так.
Если бы только я уже не начала любить ребенка, которого никогда не существовало.
Если бы только мне не казалось, что я теряю все, что имеет значение, когда мы возвращаемся к машине и едем домой в тишине.
17
РЕН
— Поднимайся, — глубокий знакомый голос вырывает меня из беспокойного сна.
Мои глаза распахиваются как раз вовремя, чтобы увидеть кучу одежды, брошенную мне в лицо. Я успеваю поднять руку как раз вовремя, ловя кучу ткани. Все еще дезориентированный сном, я оглядываю свою камеру и нахожу Квинтона, стоящего внутри, всего в двух футах от моей койки.
— Вставай и одевайся. Ты пойдешь со мной в спортзал, — приказывает он, его тон не оставляет места для обсуждения.
Я сажусь и смотрю на стопку одежды в своей руке, понимая, что держу пару тренировочных шорт и тонкую футболку.
— Почему ты вообще спишь посреди дня? Заняться нечем, кроме как вздремнуть? О, подожди, ты же не хочешь, — саркастически говорит он, с усмешкой оглядывая пустую камеру. — Поторопись, у меня не весь день впереди.
— Ты действительно думаешь, что это хорошая идея? Твой отец знает, что ты выпускаешь меня отсюда?
— Не беспокойся о нем. Кроме того, ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной?
— Я знаю, что могу победить тебя, — бросаю я вызов.
— Попробуй и узнай, придурок.
На моих губах появляется усмешка. Черт, я скучал по этому придурку. Я знаю, что он никогда по-настоящему не простит меня, но Кью был моим лучшим другом большую часть моей жизни. Трудно не скучать по нему. Что делает отказать ему еще труднее.
— Не думаю, что покидать камеру — хорошая идея.
Квинтон закатывает на меня свои темные глаза.
— Скарлет и Аспен здесь нет. Они отправились за покупками, и мой отец приказал дополнительной охране следовать за нами повсюду. Так что поднимай свою ленивую задницу и надевай гребаную тренировочную одежду, или я потащу тебя в спортзал в этом виде. — Он указывает на мои джинсы, рубашку с длинным рукавом и босые ноги.
Только когда я смотрю вниз, я понимаю, что он также принес мне кроссовки.
— Хорошо, — соглашаюсь я, прежде чем быстро переодеваюсь в то, что он принес.
— Наконец-то. — Квинтон драматично вздыхает, как будто ждал несколько часов. — Пошли. — Он широко открывает приоткрытую дверь и жестом приглашает меня войти. — После тебя.
Мой первый шаг из камеры неуверенный, и у меня скручивает живот. Сколько дней прошло? Кажется, что недели. Мне не нравится быть запертым в одноместной комнате без окна, но и не ненавижу это так сильно, как следовало бы.
Как я объяснил доктору Стоун, это было самое спокойное состояние за очень долгое время. После выхода из камеры чувство безопасности исчезает, а на смену ему приходит неприятное ощущение в животе. То, что Кью идет позади меня, только усиливает мой дискомфорт.
Когда я слышу вторую пару шагов позади себя, срабатывают мои инстинкты, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, откуда исходит опасность. В нескольких футах позади Кью один из охранников тянется за своим пистолетом, в то время как у меня нет ничего, кроме кулаков, чтобы защититься.
— Успокойтесь все. — Квинтон быстро разряжает ситуацию, но я не могу избавиться от чувства опасности.
Это странно, потому что обычно я ничего не боюсь. Совсем наоборот. Я всегда первым сталкиваюсь с опасностью. Но сейчас все по-другому, потому что на этот раз опасность — это я. Я не могу доверять себе, и это означает, что впервые за долгое время мне страшно.
— Думаю, мне лучше оставаться в камере, пока я не научусь лучше контролировать себя.… ну, ты знаешь….
Я не уверен, дело в моих словах или в том, что Кью читает по выражению моего лица, но его глаза расширяются, как будто он в шоке, прежде чем что-то вроде жалости появляется на его лице.
— Я не уверен, притворяешься ли ты или у тебя действительно сейчас все в порядке с головой.
— Я действительно настолько облажался, — отвечаю я, не сбиваясь с ритма. — Я больше не доверяю себе. Что, если я снова попытаюсь причинить кому-нибудь боль? — Наверное, это ошибка — вот так доверяться Квинтону, но мне нужно, чтобы он понял, что я не могу контролировать часть себя, и это чертовски пугает меня.
— Здесь нет никого, кому ты можешь причинить вред. Здесь только я, ты и куча охранников. Если тебе от этого станет лучше, я не позволю тебе и близко подходить к тяжелым снарядам в спортзале. Мы выйдем на ринг и немного побоксируем, и если ты будешь слишком жесток, я прикажу охранникам надрать тебе задницу, — наполовину шутит он.