Его глаза сужаются, ноздри раздуваются.
— Что он с тобой сделал?
Я почти ничего ему не рассказала, а он уже борется с тем, чтобы не сойти с ума. Лучше не говорить ему всей правды.
— Не было времени на то, чтобы что-то происходило. Доктор Стоун пришла на сеанс. — Он, должно быть, купился на это, потому что его хватка на прутьях немного ослабевает, и он уже не выглядит так, как будто готов оторвать кому-нибудь голову.
Отступая от решетки, он с рычанием размахивает руками.
— Видишь? Это то, о чем я говорил. Почему ты никогда меня не слушаешь?
— О чем ты говоришь? — Я не могу позволить ему выйти из себя. Мне нужно его успокоить, только я не знаю как. Я не знаю, что творится у него в голове.
— Вот почему я сказал тебе держаться подальше. — В его глазах горит такая напряженность, что мне приходится отвести взгляд. — Теперь ты послушаешь? Что еще должно произойти, чтобы ты поняла, что я не шучу?
— Я не собираюсь отказываться от тебя.
— Дело не в этом. Дело в том, чтобы защитить тебя. От меня. — Он снова хватается за решетку, сжимая ее так сильно, что его руки краснеют. — Я не могу доверять себе рядом с тобой. Неужели ты не понимаешь? Я не знаю, что я делаю. Как ты думаешь, на что это похоже для меня? Прийти в себя, думая, что все в порядке, а потом узнать, что я схватил тебя и хотел причинить боль. Это пытка! — Его страдальческий крик эхом отражается от полов и стен и звучит в моей голове еще громче. — Я люблю тебя. Я не хочу причинять тебе боль.
— И я это знаю!
— Но я пока не могу это контролировать. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь. — Хлопнув ладонью по железу между нами, он отворачивается, ругаясь и рыча. — Тебе нужно уйти. На этот раз держись подальше. Я серьезно.
— Я не собираюсь этого делать!
— Что я должен сказать? — Он поворачивается ко мне, и выражение его лица заставляет меня отступить на шаг. Как животное в клетке. Но, по сути, это то, кем он является, не так ли?
— Я буду держаться подальше, вот так. — Я жестикулирую между нами одной рукой, напоминая ему о пространстве между моим телом и его. — Я все еще могу приходить к тебе, но буду осторожна.
— Черт возьми. Я не хочу, чтобы ты была осторожна. Ты знаешь, каково это? Я вижу, как у тебя в голове крутятся колесики, — говорит он мне почти с ненавистью. — Интересно, не стоишь ли ты слишком близко. Собираюсь ли я внезапно исчезнуть и оставить тебя с Ривером. Это у тебя в голове — не притворяйся, что это не так. Я вижу это. Чувствую. Не лги мне.
— Я не лгу, — шепчу я, дрожа, но держась прямо.
— Значит, ты действительно собираешься стоять здесь и говорить мне, что совсем не волнуешься?
Я почти ненавижу его за это. Никому не нравится, когда его ставят в неловкое положение, особенно когда кто-то смотрит на него так, как он смотрит на меня. Как будто во всем этом есть моя вина. Я не просила об этом. Я не просила влюбляться в него. Я также не просила за всю боль в его прошлом.
— Я здесь, чтобы помочь тебе пройти через это.
Отрывисто рассмеявшись, он поворачивается ко мне спиной.
— Это не ответ.
— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
— Я хочу, чтобы ты сказала, что воспринимаешь меня всерьез, — ворчит он, ударяя кулаком по ладони, — и впредь будешь держаться подальше.
— Я не могу тебе этого обещать.
Он медленно поворачивается, и почему-то пустое выражение его лица пугает меня больше всего. Как будто он ничего не чувствует. Как будто он пустой, даже когда смотрит на меня.
— Я не хочу тебя видеть.
— Я знаю, что это неправда.
— Так и есть. — Его взгляд становится холодным и жестким, когда он скользит по моему телу, но на меня смотрит не Ривер. Есть разница. Я чувствую это. — Прекрати говорить мне, что правда, а что нет. Я знаю, что говорю. И я знаю, что хочу, чтобы ты ушла и не возвращалась. Поняла? Я хочу, чтобы ты убралась отсюда, подальше от меня.
— Я не могу…
— Мне похуй, что ты думаешь, что можешь, а чего не можешь! — ревет он, и этот звук заставляет меня вздрогнуть и обхватить себя руками. — Я не хочу тебя видеть! Поняла? Какая часть этого тебе не понятна? Убирайся отсюда нахуй и оставь меня в покое!
Он не это имеет в виду. Я знаю, что он не это имеет в виду. Но насколько жалко с моей стороны оставаться рядом и настаивать, что я знаю, чего он хочет лучше, чем он сам? Особенно когда он смотрит на меня так, как сейчас, словно ненавидит один мой вид. Что, если он действительно ненавидит, а я просто не хочу смотреть правде в глаза? Я думаю, если человек проводит достаточно времени взаперти, он может думать о самых разных вещах, о которых иначе бы и не подумал. Он может даже поверить, что говорит искренне.