Я швыряю ручку через всю комнату. Так чертовски устал от этого дерьма. Все против меня. Это все чертовски безнадежно. У меня никого нет. Мне суждено быть одному вечно.
Одно знаю наверняка: я не остановлюсь, пока они все не заплатят. Я отомщу, даже если это будет последнее, что я когда-либо сделаю.
3
СКАРЛЕТ
Я удивлена, что мама не разбила окно, чтобы быстрее добраться до меня, как только мы останавливаемся перед домом. Теперь, когда я в безопасности и нет всего этого выброса адреналина, борьбы или бегства, у меня нет сил ни на что. Мои конечности достаточно отяжелели, и я уверена, что не смогу самостоятельно выбраться из внедорожника.
Наверное, я двигаюсь недостаточно быстро для нее. Как только дверь открывается, она вытаскивает меня из машины с помощью папы, подталкивающего меня в ее сторону.
— О, боже мой! — всхлипывает она, прежде чем разразиться неразборчивым лепетом. Теперь она прижимает меня к себе, трясет, укачивая взад-вперед, как ребенка. — О, милая. О, я так волновалась. Мы все так боялись за тебя.
— Прости меня за все это. Я не хотела тебя пугать. — Именно ощущение ее физической реакции делает это реальным — ее дрожь, то, как она сжимает меня, когда я почти уверена, что она собирается сломать мне ребра. Ее короткие, резкие вдохи, которые касаются моих волос и согревают кожу.
Я дома. Когда меня обнимают мамины руки, это значит, что я дома. До сих пор я не осознавала, что у мамы есть свой особенный запах — это ее Chanel № 5, те же духи, которыми она пользовалась всю мою жизнь. Он в ее одежде, волосах и коже, и его запах возвращает меня ко многим счастливым воспоминаниям.
Я открываю глаза и замечаю Аспен, стоящую в нескольких футах от меня. В ее глазах блестят слезы, когда она одаривает меня слабой, дрожащей улыбкой.
— Рада тебя видеть. — Она пытается казаться оптимистичной и позитивной. Она сама по себе такая. Но я вижу ее насквозь. И я чувствую себя ужасно, когда думаю о том, что она ждала здесь хоть какого-нибудь известия от меня, как, должно быть, и мама. Не то чтобы я совсем не думала о ней, пока меня не было — я знала, что дома были люди, которые, вероятно, сошли с ума от беспокойства. Забавно, насколько легче было забить на них, когда все, что имело значение, — это быть с Реном. Не то чтобы мне было все равно. Просто я сказала себе, что это к лучшему, что мы вместе — как и должно было быть.
Я слегка вздрагиваю, когда вспоминаю об этом. Я понятия не имела, с чем имею дело. Ни малейшего намека на то, через что на самом деле проходил Рен.
Я не могу думать об этом прямо сейчас, потому что не хочу, типа, ломаться ни перед кем. Как бы то ни было, я чертовски хорошо знаю, что после этого меня в значительной степени закроют. Не в качестве наказания, а из беспокойства.
Когда Аспен обнимает меня, как только мама наконец разжимает объятия, наличие выпуклости между нами становится почти неожиданностью. Когда я видела ее в последний раз, это было не так заметно. Еще одно напоминание о том, сколько времени прошло.
И еще одно напоминание о том, что растет внутри меня.
— Как ты себя чувствуешь? — Спрашиваю я ее, когда мы идем рука об руку к дому. Я никогда не была так рада видеть ее и знать, что сегодня вечером мне будет комфортно.
Но Рена рядом нет. Я не могу не думать об этом. Не знаю, смогу ли перестать плакать.
— Я? — У нее вырвался смешок, и она покачала головой. — Я не тот человек, который сейчас имеет самое большое значение.
— Я бы с этим поспорил, — подхватывает Квинтон у меня за спиной.
— Конечно, ты бы так и сделал. — Она слегка улыбается ему через плечо, когда мы входим в дверь. Здесь тепло и знакомо, и внезапно мне ничего так не хочется, как принять душ. Мне нужно все смыть и начать с чистого листа. Может быть, когда я это сделаю, то смогу мыслить немного яснее.
— Я серьезно. Как у тебя дела? Как дела с ребенком? — Я спрашиваю ее.
— Абсолютно нормально. — Она еще раз слегка сжимает меня в объятиях, когда мы достигаем подножия лестницы. — Теперь, когда ты вернулась, еще лучше.
— Почему бы тебе не подняться наверх и не отдохнуть, пока ты немного приведешь себя в порядок? — Мой отец стоит на удивление близко ко мне, но так делают все. Они теснятся вокруг меня, как будто боятся, что я уйду, если они не посадят меня в клетку. Еще одна причина держать все при себе, особенно новости о ребенке. Достаточно того, что я сомневаюсь, что мне какое-то время позволят выходить на улицу — после всего, через что я заставила пройти своих родителей, мне лучше привыкнуть к виду стен моей спальни.