поговорим о Пантеоне, воины которого боролись, чтобы победить Локи и его жнецов хаоса.
Видимо, сегодня был не один из занимательных дней. Я закатила глаза и последовала ее
указаниям.
В дополнение к тому, что я ходила в школу со всеми этими мифологическими детьми-
воинами, мне приходилось еще учить их глупую историю. И, конечно, существовала группка
хороших магов, которые объединились под именем Пантеон, чтобы бороться против группы
злых магов, которых назвали жнецами и которые хотели высвободить хаос.
До сих пор профессор Метис говорила довольно неопределенно о том, чем именно был Хаос, и я мало внимания уделяла этому магическому фокусу-покусу.
Мое мнение – это обозначало смерть, разрушение и бла-бла-бла. Мне больше нравилось
читать комиксы, которые я носила в своей сумке через плечо.
По меньшей мере, частично они были связаны с реальностью. Ведь генетические мутации
действительно существовали.
Но дерущиеся друг с другом боги и богини, которые порождали магических вундеркиндов, чтобы довести до конца античные войны в современном мире?
С мифическими монстрами, которые участвовали в этом ради удовольствия? Я,
действительно, не была уверена, верю ли я во все это. Но здесь все верили.
Для них мифы были не просто сказками, они были историей, даже фактом, и все было
абсолютно реальным.
Пока профессор Метис рассказывала о том, какими злыми были жнецы, я пристально
смотрела в окно и всматривалась в свое отражение.
Кудрявые коричневые волосы, несколько веснушек на моей по-осеннему бледной коже и
глаза странного пурпурного цвета, который усиливался от цвета моего капюшона.
"Пурпурные глаза – улыбающиеся глаза," – всегда говорила моя мама.
У нее были глаза того же цвета, но мне всегда казалось, что у нее они выглядели удивительно
красиво, в то время как меня они только уродовали.
Глухая боль охватила мое сердце. Не впервые мне хотелось вернуть время назад и
позаботиться о том, чтобы все встало на свои места, как это было раньше, до того как я
пришла в Мифическую Академию.
Шесть месяцев назад я была обычным подростком. Ну, настолько обычной, насколько могла
быть девушка со странным даром.
Но цыганский дар передавался в моей семье по наследству. Моя бабушка, Геральдина, могла
смотреть в будущее.
Моя мама, Грейс, могла определить на слух, врут люди или говорят правду. Я же могла
видеть вещи, знать и чувствовать их, когда прикасалась к человеку или предмету.
Но наши цыганские дары были просто способностями, немного сенсационными навыками, и
я не особенно размышляла над этим. Ни о том, откуда они взялись, ни о том, обладали ли
другие люди похожей магией.
До того дня, пока я не коснулась расчески Пейдж Форрест после занятий спортом.
Мы были в раздевалке после баскетбола и переодевались. Я ненавидела баскетбол, потому
что была совершенно бездарной. Действительно, я была просто ужасна.
Так плохо, что я умудрялась попасть самой себе в нос, пытаясь забросить мяч в корзину.
После занятий мне было жарко, одежда пропитывалась потом, и я хотела завязать волосы в
хвост.
Расческа Пейдж лежала на скамейке между нами. Пейдж не была мне близкой подругой, но
мы принадлежали к одинаковой группе полупопулярных девушек, к тому же относительно
умных.
Иногда мы делали что-нибудь вместе, если встречались наедине. Итак, я спросила ее, могу ли
я воспользоваться ее расческой.
Пейдж смотрела на меня несколько секунд, и в ее глазах застыло выражение, которое я не
могла объяснить.
– Конечно.
Я подняла щетку, и даже не задумалась над тем, что могла почувствовать что-то. Несмотря на
мою психометрию, я едва ли получала информацию от будничных предметов: ручки,
компьютеры, тарелки или телефоны – вещи в общественных местах, которые использовали
многие люди и выполняли простые, определенные задачи.
Настоящая сенсация, глубокие, оживленные видения с высоким разрешением начинались
только, если я касалась вещей, к которым люди имели личное отношение, как, например, любимая фотография, с которой связаны особые воспоминания.
Но как только расческа оказалась в моей руке, я увидела Пейдж у себя в голове, которая
сидела на своей кровати со взрослым мужчиной. Он расчесывал ее длинные, черные волосы
в сотый раз, как будто делал так всегда.
Когда мужчина закончил, то развязал халат Пейдж, заставил ее лечь на спину и начал
прикасаться к ней, прежде чем расстегнул свои брюки.
В этот момент я начала кричать и не могла больше остановиться.
Приблизительно через пять минут я упала в обморок. Моя подруга Бетани рассказала, что я
продолжала кричать даже, когда приехал врач, чтобы отвезти меня в больницу.
Все думали, что у меня эпилептический припадок или что-то в этом роде.
Все же я думаю, что Пейдж знала о моей даре и моих способностях. Двумя неделями раньше
она попросила меня найти ее пропавший мобильный телефон.
Я прошлась по комнате Пейдж и прикоснулась к ее письменному столу, ночному столику,
сумкам и книжным полкам. Наконец, в моей голове промелькнула картинка ее маленькой
сестры, которая украла телефон, чтобы прочитать СМС Пейдж.
Иногда я спрашиваю себя, специально ли Пейдж положила расческу на скамейку, чтобы я
взяла ее. Просто для того, чтобы кто-то узнал, чтобы кто-то посочувствовал тому, через что
ей пришлось пройти.
Позже в этот день я проснулась в больнице. Моя мама, Грейс, была там, и я рассказала ей, что
увидела. Так нужно поступать, если с подругой происходит что-то ужасное.
Я сделала это еще и потому, что моя мама была следователем в полиции, которая потратила
свою жизнь на то, чтобы помогать людям. Я хотела бы однажды стать похожей на нее.
Этим же вечером моя мама арестовала отчима Пейдж за изнасилование. Грейс позвонила мне
и сообщила, что теперь Пейдж в безопасности. Она пообещала мне, что будет дома через час, так как ей нужно еще подготовить отчет.
Она не пришла домой.
Этим вечером в машину моей матери врезался пьяный водитель, после того, как она
покинула полицейский участок. Бабушка Фрост объяснила мне, что она умерла сразу.
Она даже не заметила, как машина мчалась на нее, и не почувствовала боли при ударе.
Я постоянно надеялась, что это соответствовало правде, потому что моя мама была настолько
покалечена во время аварии, что во время похорон гроб оставался закрытым. По крайней
мере, так я помнила.
После этого я не вернулась в старую школу. Мои друзья были супер милыми, особенно
Бетани, но я не хотела никого видеть. Мне не хотелось ничего делать, только лежать в
постели и плакать.
Но через три недели после похорон мамы, профессор Метис появилась в доме моей бабушки
Фрост.
Я не знала точно, что Метис сказала ей, но тогда бабушка объявила, что самое время мне
пойти в Мифическую Академию, чтобы научиться пользоваться моим цыганским даром.
Я думала, что уже довольно хорошо контролировала свою психометрию, и никогда в
действительности не понимала, что моя бабушка имела в виду, когда сказала, что мне уже
давно пора идти в Мифическую Академию...
–... Гвен?
Мое имя вырвало меня из воспоминаний.
– Что?
Метис смотрела на меня поверх своих очков.
– Я спросила тебя, какая богиня отвечала за победу Пантеона над Локи и жнецами.
– Ника, греческая богиня победы, – автоматически ответила я.
Профессор Метис нахмурила лоб.
– Откуда ты это знаешь, Гвен? Я не называла Нику. Ты уже прочитала следующую главу?
Очень усердно.
Именно этим я и занималась вчерашним вечером, так как мне было невероятно скучно и