Опять застучала лебедка. Трал выбирают. Волна захлестывает слип, окатывает палубу, ветер срывает штормовки.
Чудище всплыло. Продолговатое, блестящее, тугое тело мешка, наполненного рыбой, уже подтянуто к слипу, вошло в его промежность — нетерпеливо, властно. Добыча! Мешок до того тугой, что кажется: не пойдет дальше, лопнет. Но нет, идет, идет — уже не остановить, подтянут, поднят стрелою — и вот, смотрите: добыча уже вываливается. Льется, обдавая палубу серебром трепещущей рыбы, мучительно извиваются маленькие акулы…
Ударила волна. Крики. Завеса птиц, колеблясь за кормой, не отстает. И рыбак в такую минуту уйти не в силах. А новая оказия через океан в порт приписки — когда? Хорошо, если через месяц…
Все это, надо полагать, хорошо знала рыбачка в лаковых туфельках и модной вязаной кофточке. Разрумянясь от волнения, высоко поднимая голову и поправляя прическу, не сводя глаз с рыбака, стоящего у борта, выкрикивала и твердила, твердила:
— Возвращайся поскорей… Возвращайся поскорей.
Подле нее, поглядывая на отца снизу, с причала, довольно равнодушно, вертелся мальчик.
«Урицкий» уже отдавал швартовы, причал с буйной толпой провожающих парней заметно отодвигался. Дядька-рыбак вскарабкался на фальшборт бака. Он тоже не сводил глаз с жены, и она продолжала заклятие:
— Возвращайся… возвращайся.
Расставание. Уходим в океан. Проводы, похожие на войну. Кто-то запустил бутылкой. Парни кричали с палуб, через иллюминаторы, парни кричали с пристани. Иные, собравшись в кружок, уже запевали песни.
Я вспомнил, что мне говорили:
— Плавание будет неинтересное.
Я тогда удивился: почему?
— Море и море, а море везде одинаковое.
Так ли это? Разве неинтересно жить в море, жить по-другому, иное видеть и слышать? Месяц без берегов, но и без прежних привычек. Это же и есть путешествие, перемены! Да вот хотя бы это расставание!
— Возвращайся скорее! — выкрикивала женщина и вдруг в отчаянье наклонилась к мальчику: — Славик, да подойти же ближе, скажи папе…
Что сказать? Однако все равно малыш был чем-то занят, он складывал ладонь лодочкой и что-то вылавливал в луже.
— Сейчас пойду, только рыбку поймаю, поймаю и убью. У меня трал…
— Оставь рыбку, скажи папе. — И, понимая, что мальчик занят только своим делом, несчастная мать в отчаянии заключила: — Уже не слышит!
Она в ужасе оглядывала все увеличивающееся расстояние от края причала до борта отваливающего судна, повторяла:
— Уже не слышит… Уже не слышит… Ну, — и она взяла мальчика за руку, — пошли!
Однако уйти она была не в силах, опять оглянулась, и почему-то только теперь стало видно, что она слегка под хмельком, лицо в слезах. Как живы иногда женские губы! Бедная — она думала, что нам не слышно ее слов, и негромко выкрикивала:
— Может все случиться, ах, может все случиться!
Дядька-рыбак смотрит на нее молча, в глазах тоска и недоумение. А я слышу слова, доносящиеся с причала:
— Я люблю тебя… Я очень тебя… — Женщина не закончила, и рыбак кричит ей:
— Пиши, не делай жизнь труднее!
И женщина не то говорит ему, не то вздыхает, не то кричит, уже не обращая внимания, слышат ее или не слышат:
— Приедем домой, я посмотрю на вещички — и сейчас же обратно сюда. Ей-богу! А тебя нет… ей-богу!
Который раз я замечаю, как удивительно меняется лицо от движения губ. Удивительно! Ее лицо от шевеления губ, от слов отчаянья то трогательно-женственно, то вдруг — и это неприятно видеть — его искажает гримаса страданья: губы скривились, приподнялись брови.
Мальчик снова готовится «еще раз убить рыбку». Теперь он бросает в воду камешек за камешком, но вдруг малыш не выдержал, взревел и тоже начинает повторять быстро-быстро:
— Возвращайся скорее… Папа, ты скорее…
«Урицкий» дал самый малый ход, женщина еще успевает крикнуть:
— Умоляю тебя: не выходи на слип в волну!
Рыбак очнулся, поднял на меня глаза, и я почувствовал, что мне нужно заговорить с ним; я сказал утвердительно:
— Тралмастер!
— Точно, не ошиблись. Знаете меня, что ли?
— Нет, не знаю, догадался.
— Я тралмастер. Четвертый год. И третий раз возвращаюсь на траулер. Привычка. И так трудно, и так трудно, — не совсем вразумительно сказал он, но пояснил: — И в море и без моря. Все мы как сумасшедшие…
Траловый мастер оглянулся на берега. Тот причал, где долго махали разными платочками и косынками, заваливала сопка.
Мне казалось, что траловый мастер хочет еще сказать что-то, я ждал — и не ошибся.