Батальная эффектность выхода корабля в море под гигантской световой аркой настороженных лучей уступала место длительному и более глубокому чувству, и в этом, несомненно, я не был одинок; чувство это было общим, хотя с виду моряки были заняты своими прямыми обязанностями по кораблю.
Каждый обживал свою канавку.
Молодую мать звали Клавдией Ивановной. Мы дружески попрощались. Сойдя на стенку, я опять увидел их. Девочки и мать все еще ждали санитарную машину. Пришлось снова помочь Клавдии Ивановне.
— Хорошо вам, — сказал лежавший тут же раненый майор.
— А что так? — спросила Клавдия Ивановна.
— Хорошо иметь рядом своих: муж и привез вас, он и увезет дальше.
Клавдия Ивановна, улыбнувшись, промолчала. Потом тихо и очень печально сказала мне:
— Не знаю, найду ли я мужа… Да встану ли еще на ноги?
И я почувствовал, что и мне необходимо сказать ей самое сокровенное, и я сказал в ответ Клавдии Ивановне:
— Не знаю и я, найду ли…
— Найдете! — прервала меня она. — Вот увидите… непременно найдете. Иначе и не думайте!..
Недавно в Поти на улице, как в чувствительном романе, ко мне бросилась какая-то женщина со словами:
— Ведь это моряк со «Скифа»!
Тут же в растерянности остановился артиллерийский капитан.
— Да это вы, Клавдия Ивановна! — воскликнул я.
И точно, передо мной была выздоровевшая Клавдия Ивановна. Тут же выяснилось, что капитан — ее муж.
Клавдия Ивановна все повторяла, как бы оправдываясь и внушая мужу значение своих слов: «Так это же моряк со «Скифа», — и не скрою, что при этих словах я с волнением вспомнил, как мне хорошо было держать на руках эту милую, легкую, приветливую женщину.
— А вы, — спросила она наконец, — вы уже встретили?
Я не ответил Клавдии Ивановне на этот вопрос, но она поняла меня, затихла и опять заговорила горячо и убежденно:
— Не может быть, чтобы вы не встретились. Непременно найдете.
3
ПОСЛЕДНИЙ ВЫХОД. СПУТНИК
«Скиф» продолжал свою службу.
Как бы развертывая легенду о воздушном корабле океана, он появлялся, голубея на горизонте, следовал дальше, таял, уходил.
По-разному следили за ним с берега.
Немецкие посты торопились передать: «Голубой крейсер прошел постоянным курсом». Немедленно заводились моторы бомбардировщиков и торпедоносцев на вражеских аэродромах.
Иначе следили за кораблем, скользящим по горизонту, глаза тех людей, что были застигнуты несчастьем в белых, еще вчера безмятежных, не знавших врага домиках южного крымского берега.
Внимательно, серьезно высматривали на взморье этот корабль посты осажденного Севастополя, и не было случая, чтобы «Скиф» не показался в тот час, когда его ждали на береговых постах Балаклавы и Херсонеса. С Большой земли шли провиант, боезапас, шла почта, прибывали свежие бойцы.
В пятницу 26 июня мы собирались в очередной рейс в Севастополь, приняв на борт свыше двух тысяч красноармейцев, около тысячи двухсот тонн боеприпасов и несколько полевых орудий.
За два часа до нас с войсками той же сибирской бригады вышел в море эскадренный миноносец «Боевой». Мы рассчитывали догнать его в море.
Корабль уже был готов отшвартоваться, работа машин отдавалась легким вибрированием кормовых отсеков; было видно, как над могучими трубами дрожит и струится воздух, согреваемый отходящими газами. Иногда выбрасывался темный клуб жирного мазутного дыма. Кочегары и машинисты прибирали к рукам более ста тысяч лошадиных сил, которыми располагали главные механизмы корабля.
Десятки приборов шевелили усиками стрелок, показывая давление пара, контролируя циркуляцию воды и масла.
Батюшков терпеливо проверял свое разнообразное хозяйство. Поднялся на мостик.
— Знаете, кто идет с нами? — спросил нас Дорофеев.
— Сибиряки.
— Угадали. А еще?
— Ящики с боезапасом.
— Угадали. А еще?
— Пушки.
— Пушки. Смотрите, они уже все знают. От них не скроешь ничего. Но все-таки одного пассажира вы не усмотрели, — и Дорофеев назвал фамилию известного писателя — Евгения Петрова.
— Так с ним же хорошо знаком Усышкин, — вспомнил я. — Они друзья по Москве.