Выбрать главу

Он отдавал команду о повороте за несколько секунд до того, как бомбы отделялись от самолета, но в это же время на корабль пикировал другой бомбардировщик, и бомбы падали скорее, чем нечеловеческие усилия бойцов поворачивали корабль. Чаще всего Ершов направлял корабль прямо на пикирующий самолет, стараясь этим обмануть его и выиграть дистанцию, то есть заставить противника сбросить бомбы не в тот момент, когда это ему выгодно.

Происходила не поддающаяся расчетам, вдохновенная, азартная, насильственная, свирепая игра на выдержку, на боевую удачу. То, что завершалось вокруг корабля могучими всплесками воды, начиналось где-то в воздухе, над головой Ершова, хотя и казалось, что он ведет бой не только с небом, но и с неоглядными, почти одушевленными массами возмущенной воды. С веселым ожесточением он грозил кулаком ревущему пикировщику, а потом беззвучно опадающим столбам.

Заметив пикирующий самолет, Ершов издавал иногда короткий, резкий свист табунщика. И зенитчики, зная этот свист командира, подражать коему строго запрещалось, уже заглядывали за крыло мостика, по направлению вытянутой руки Ершова, и огненная трасса направлялась туда, куда только что показывал командир.

Сильно встряхнуло и потянуло корабль вправо.

Доносят:

— Имеется пробоина с левого борта в районе румпельного отделения… Заклинило руль…

Было без двух минут семь часов утра.

В помещения, заливаемые водой, бросились бойцы, оттуда — женщины с детьми.

Шли в ход кувалды, брусья и доски — моряки подпирали переборки. Гидротурбины и эжекторы высасывали воду.

Одесса! Первая бомба…

С водой боролся, как всегда чисто выбритый, аккуратный, неутомимый Усышкин. А у механизмов заклиненного руля работали Батюшков и старшина Рухимович, тот самый, у которого под Одессой погибло приданое для жены.

Скважина в двадцать пять миллиметров пропускает в час десять тонн воды. У нас расползлись швы по всей корме.

Но повреждение руля было еще опасней.

ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ

Аварийные фонари освещали плещущую в отсеках воду. Бойцы и командиры окунались в нее с головой.

Между прочим, в академии при защите дипломного проекта о рулевых конструкциях Батюшкова спросили: «Какие рули не заклиниваются?» Он отвечал, что такой системы не знает. «Гидравлические», — заметили ему. Батюшков тогда не мог ничего возразить, но вот действительность опровергла мнение теоретиков. Ввести в действие ручной привод не удавалось именно потому, что были повреждены гидравлические трубки.

Ершов требовал между тем поставить перо руля на нуль, поставить любой ценой, и мы сами знали, что иначе нам далеко не уйти. Держать корабль на курсе с заклиненным рулем можно, только маневрируя машинами за счет скорости хода.

Бурун за кормой сразу упал, как будто под кораблем, как под кастрюлей, потушили огонь. Еще немного — и корабль совсем остановится, облегчая задачу бомбардировщикам.

На корабле появились первые жертвы.

В этот трудный момент мне почудился плеск аплодисментов.

— Не сомневайтесь, аплодируют! — подтвердил Ершов, обращаясь к славному нашему спутнику, опять показавшемуся на мостике со своей сумкой и блокнотом.

Командир хитровато улыбнулся и просветлел в первый и последний раз за время этого боя.

— Вон, смотрите. Налетался.

Самолет снижался так, что сразу стало понятно, что он падает. Он резанул по воде концом крыла, и над водой вспыхнуло легкое, как пузырь, пламя. Черный столб дыма долго висел над морем.

— Вот вам и «башня смеха»! — деловито, как бы выступая в защиту артиллеристов, сказал Боровик. — Это же она накрыла.

Вал кормовой зенитной установки, той башни, которую мы установили на лидере после одесской операции, проходил через кубрик и вращался там, как карусель. Это веселило моряков. К тому же в расчете подобралось несколько украинцев, веселых и смешливых матросов. О своих пушках они говорили: «Та яки ж це пушки, це гарматы, а не пушки».

Веселую башню прозвали «башней смеха».

Сегодня гарматы от беспрерывной стрельбы пошли всеми цветами побежалости, но вслед за первым «юнкерсом» земляки сбили второго. «Башня смеха» тут же была переименована в «Первую гвардейскую».

Эту историю «башни смеха» я успел рассказать нашему гостю, но вообще для разговоров времени у нас не было. Помню только, что между двумя атаками «юнкерсов» он в свою очередь успел рассказать мне, как однажды на Карельском фронте он с бойцами отсиживался во время бомбежки в воронке, бойцы собирали вырванную с корнями травку с каким-то ласковым названием и полезную для здоровья.