Я запутался.
Винсент встретил меня на крыльце дома. Он сидел на ступеньках, держа в руках что-то, напоминающее сигариллу. Взъерошенные волосы, пустой, отрешенный взгляд, странная улыбка. Видимо, он только что вернулся, и теперь курил, сидя на крыльце дома и не спеша заходить внутрь. Стало грустно. Я спешился, отпустил коня, зная, что он никуда без моего ведома не уйдет. А если и уйдет — у меня будет стимул вспомнить о передвижениях иным способом.
— Баааа, — протянул старший каратель, растягивая губы в дикой улыбке. Глаза оставались ледяными. — Киллиан. У тебя талант появляться вовремя!
— Я тоже очень рад тебя видеть, Винсент, — проговорил я и опустился рядом с ним, искоса глядя ему в лицо. — Что случилось?
— Он спрашивает, что случилось?.. Ты спрашиваешь, что случилось? Все прекрасно! Посмотри, как тут красиво! — Он прочертил ладонью широкую дугу, пытаясь охватить окружающую природу, и развернулся ко мне всем корпусом. — Просто Рай на земле, если верить смертным. Тоже соскучился по тишине?
Если бы он был человеком, я бы решил, что он пьян. Причем находится в той загадочной стадии опьянения, когда мир преображается, все приобретает иной оттенок и становится острее, когда грани дозволенного стираются, а нормы и вежливость печально стоят в сторонке, и не ожидая, что на них обратят внимание. Черт побери, я язвил.
— Я соскучился по тебе. В Храме достаточно тишины.
— Я не ослышался? — Он скривился. — Киллиан, а вдруг ты растворишься с первыми лучами солнца?
— Не надейся, я его терпеть не могу. Так что промучаю тебя своим присутствием весь день. И мы поговорим. Хочешь ты того или нет.
Он нахмурился, озадаченно прикрыв рот рукой. Потом снова улыбнулся, посмотрел мне в глаза. И, кажется, на мгновение пришел в себя. Сколько же боли было в его взгляде! Черт возьми, что тут произошло?! Он докурил сигариллу, притушил ее и отправил окурок в далекий полет.
— Хорошо. Что ты здесь забыл? — резко спросил он, не смотря мне в глаза.
— Два момента. Личный. И по поручению Магистра.
— Начнем с плохого.
Я усмехнулся.
— Магистр беспокоится о тебе. И просит передать, что ты ему нужен. Нам нужен, Винсент.
Каратель сделал неопределенный жест рукой и снова уткнулся взглядом в небосвод. Скорее всего, думал, сможет ли передать эту предрассветную игру света. Я проследил за его взглядом и замер — это было действительно красиво. Кто бы мог подумать — озеро, горы и небо. Кто бы мог подумать, что я вообще обращу внимание на что-то подобное?
— Я не готов, Киллиан, — прошептал Винсент, слегка прищурившись. — Давай лучше поохотимся? Как только зайдет солнце?
— Поохотимся. Возвращайся, когда будешь готов.
— У меня нет выхода. — Он слегка пожал плечами, будто подтверждая свои слова. — Расскажи, где ты был.
Я оглянулся на просыпающееся солнце и поежился. Свистом подозвал скакуна. Тот появился через мгновение, тряхнул гривой и уткнулся носом мне в плечо. Винсент наблюдал за нами молча. Под его пристальным взглядом я расседлал лошадь и отпустил ее. У скакуна был день на отдых. А мне хотелось спрятаться в доме. Перспектива получить даже легкие ожоги меня не прельщала. Хотя сейчас мне казалось, будто я выбираю из двух зол. Когда-то давно я дал самому себе слово, что не буду читать мысли Винсента. Потому что считал его другом. Но сейчас жалел, что не могу узнать, о чем он думает — это значительно облегчило бы мне задачу. Каратель встал и жестом пригласил меня пройти в дом.
— Что будешь пить? Могу привести отличную вакханку. Почти триста лет выдержки, красавица…
Я ухмыльнулся. О любви Винсента к крови вакханок впору складывать легенды.
— Я не голоден, спасибо. Есть что-то менее питательное и возбуждающее?
— Стареешь, — резюмировал каратель, недовольно покачав головой. Можно подумать, я сказал, что отказываюсь от охоты или всех радостей жизни разом. — Есть все, что хочешь. Вина. Коньяки. Просто вода. Эээ… Может быть, хочешь чай?
Почему-то от мысли, что Винсент заваривает чай, мне стало смешно.
— Коньяк. Отвечая на твой вопрос: я был в Париже.
Я повесил плащ и шляпу на предназначенные для того крючки и с наслаждением опустился в кресло. В окнах стремительно светлело, и я радовался, что нахожусь дома, а не где-нибудь в степи. Солнце не могло меня убить. Никогда не могло. Но у нас с ним была… взаимная неприязнь.
Винсент изобразил вялый интерес.
— У Амира? Как он поживает?
— Без изменений. Работает. Иногда даже интенсивно работает. Ну и ошибается периодически.