Кажется это то, что мне надо: схемы военных действий в Перемышле и прилегающих районах, контролируемых корпусом Снегова. Схемы даны подневно за неделю боев: об этом говорят четко выписанные над каждой из них даты. Красным карандашом обозначены рубежи, занимаемые нашими воинскими частями, синим — немецкими…
Но это пока все, что мне удалось разобрать. Сам текст почти неразличим: почерк у генерала мелкий и какой-то дрожащий, буквы сливаются, строчки наползают друг на друга. А главное, большинство слов написано сокращенно, некоторые вообще имеют лишь условные обозначения в виде значков и закорючек, похожих на стенограмму. Но стенографии, как говорит Юрий Михайлович, генерал не знал, просто, по-видимому, он делал эти записи уже перед смертью и торопился, сокращал слова, надеясь, что если выкарабкается из болезни и поправится, то восстановит написанное по этим лишь ему понятным значкам.
— Схемы, однако, думаю, прочитать можно, — неуверенно замечает сын генерала, разглядывая тетрадь через лупу.
Он припоминает номера воинских частей. Пытается разгадать тактические ходы той и другой сторон. «Трудно, трудно!» — шепчет он, качая головой.
«Ему трудно, а каково мне! — думаю я. — Тут надо изрядно поломать голову. Но стоит ли? Ведь я же не военный специалист и не ученый-историк. Мое дело — человек, его жизнь, судьба…»
Однако, чем больше уговаривал себя в бесполезности для меня этой тетрадки, тем сильнее она притягивала к себе, словно в ней скрыты какие-то еще не ведомые мне тайны. «Да и разве можно составить представление о человеке, не поняв того, что являлось смыслом его жизни?»
— По общему мнению, отец был душой и мозгом обороны Перемышля, — говорит Юрий Михайлович. — И отец не скрывал, что эта оборона и последующие бои на Украине, может быть, самая яркая страница в его военной биографии. Ему не раз предлагали написать об этом и мы — его близкие, и товарищи по службе. — Снегов-младший разводит руками. — Но, к сожалению, пока не удалось найти ничего, кроме этой тетрадки.
— Позвольте мне взять ее с собой?
Юрий Михайлович смотрит на меня с некоторой опаской. Спешу заверить его: пусть не сомневается, эта семейная реликвия вернется в полном порядке, просто хочется посидеть над ней вот так же — с лупой в руках.
* * *Когда-то, еще в армии меня учили шифровальной службе, и, вероятно, теперь мне это помогло. Не знание кодов, нет — у генерала в его записях не было никакого кода, — но просто интуиция бывшего шифровальщика. Поблуждав по лабиринтам чужой мысли, я постепенно научился угадывать, что означают эти «закорючки» и сокращения.
В начале записей содержались характеристики командиров — непосредственных помощников генерала, принимавших участие в разработке плана и осуществлении того знаменитого «первого контрудара», о котором сообщалось в сводке Совинформбюро. Конечно, какое-то представление я о нем уже имел из рассказа хотя бы Патарыкина. Но бывший пограничник недаром предупреждал, что не может сказать больше того, что находилось в поле зрения начальника заставы, а в день ответного удара по врагу — командира роты. Понятно, в его рассказе преобладали описания действий воинов в зеленых фуражках. И все же он повторял, что «одни, без пехотинцев, мы с врагом не справились бы…» Но кто они, эти «пехотинцы», и сколько их было, я впервые узнал из записей генерала Снегова.
К моменту начала войны в Перемышле, кроме штаба корпуса и штабных подразделений, дислоцировалась одна 99-я стрелковая дивизия, имевшая в своем составе три стрелковых и два артиллерийских полка. Дивизия была кадровая, полностью укомплектованная бойцами срочной службы.
У этой дивизии были отличные боевые традиции и замечательные опытные командиры. Командовал дивизией полковник Николай Иванович Дементьев, волевой и инициативный командир, большой знаток тактики ведения боя мелкими подразделениями, прекрасный методист, потративший много времени и сил на подготовку дивизии к активным действиям в случае войны. Начальником отдела политической пропаганды дивизии был А. Т. Харитонов, хороший организатор, умелый воспитатель бойцов-патриотов и сам человек, беззаветно преданный Родине. Заместителем комдива являлся полковник Павел Прокофьевич Опякин, человек умный, собранный, тоже хороший тактик. Начальником штаба дивизии являлся полковник Сергей Федорович Горохов, грамотный штабист, тяготеющий также к строевой работе, авторитетный и любимый в командирской среде благодаря своим знаниям, практическому опыту и личной храбрости.