Боевой дух высокий! Не в этих ли словах была заключена формула будущей победы. А она наступила скоро — буквально на следующий день. Уже в полдень, по словам Патарыкина, фашистов изгнали из города и восстановили государственную границу.
На схеме показано направление контратак: стрелы вонзаются в занятый противником город с северо-востока, с востока и с юго-востока… Вот отсюда, с юга, наступала рота Патарыкина. Далее генерал пишет, что конкретный план наступления был разработан полковником Дементьевым в ту же ночь. Еще вечером генерал утвердил боевой приказ комдива — одному из батальонов пехоты и сводному батальону пограничников, при поддержке огнем одного из артиллерийских полков на рассвете атаковать противника и выбить его из Перемышля.
Отбросить части прославленного своей «непобедимостью» гитлеровского вермахта, не дав им даже выспаться на советской земле, — такого еще не знала история второй мировой войны. Притом наши силы были невелики. Конечно, генерал смотрел вперед и хотел предупредить возможные удары противника с флангов, потому и не снимал оттуда войска… Но эта догадка пока ничем не подкреплена. Судя по первым схемам, немцы отошли на прежние рубежи.
Так на что же рассчитывали Снегов, Дементьев и другие командиры, планируя ответный удар? «Мы должны были превзойти противника по всем линиям», — читаю я в тетради.
Но как найти разгадку этой фразы? Тщетно вглядываюсь в схему, пытаясь по «гусеницам» рубежей и «стрелам» атак проникнуть в глубину тактических замыслов. А еще какие «линии» имел в виду генерал? Численного преимущества у него не было, технического тоже…
Лишь в одной «линии» был уверен без всякой разгадки — в силе духа тех, кто отважился на этот штурм, в их лихости, в ненависти к подлому и коварному врагу.
Шло наступление слева и справа от Перемышля. Генерал пишет об успехе своих пехотинцев на «трудном» северном фланге. О нем он особенно беспокоился, ожидая наступления противника после того, как рухнет его надежда «молниеносно» оседлать проходящие через город коммуникации. «Их цель, — говорит он о немцах, — выйти на Львовское шоссе». Ну конечно же, ибо это шоссе — главная артерия, связывающая Перемышль со Львовом и дальше — с Киевом. Выйди на нее враг со своими танками и мотопехотой, и открылся бы прямой путь к сердцу Украины.
Не вышло! Получилось наоборот: почти «молниеносное» отступление. Коротко, как о само собой разумеющемся, генерал пишет: «К 17.00 передовые подразделения достигли реки Сан». Но вот еще какая-то невнятная строчка: «Могли бы и дальше». Что — «дальше»: перейти реку и гнать врага уже по территории Польши? У наших бойцов, разгоряченных атакой, был такой порыв (мне говорил об этом Патарыкин). «Командование не разрешило», — сетовал бывший начальник погранзаставы. Я, помню, ему тогда посочувствовал. А сейчас понимаю, почему так поступили Снегов и Дементьев. Они видели дальше, чем бойцы и лейтенанты, видели опасность образования «клина» и возможность окружения.
Генерал пишет, что приказом по корпусу объявил благодарность личному составу 99-й стрелковой дивизии и сводному батальону пограничников. Теперь надо было обеспечить прочную оборону на городском участке. Возникли и другие задачи: эвакуация заводов и ценного оборудования, отправка в глубокий тыл семей и тяжелораненых, обеспечение безопасности жителей, которым грозили затаившиеся в подвалах и на чердаках гитлеровцы. Правда, здесь у него были деятельные помощники — местные коммунисты во главе с секретарем горкома Орленко (генерал называет его «талантливым руководителем и светлым человеком»). Были и беспартийные энтузиасты. Генерал пишет о какой-то группе врачей-поляков, которая проявила подлинный героизм при спасении раненых бойцов и командиров, а также о работниках банка, которые готовы были ценой своей жизни защитить от немцев денежный запас…
Смотрю на схемы обороны Перемышля и прилегающего района. Обороняющимся становилось все труднее. В самом городе враг словно бы уже не рассчитывал на успех. Слишком внушительный удар он получил в день штурма, и теперь ему пришлось сменить наглость на хитрость. Уловки его ясны. Снегов беспокоился за свой северный фланг не случайно: именно "на него обрушилась «стрела» фашистского наступления на следующий день после того, как были закреплены оборонительные рубежи в самом Перемышле. Мощный танковый клин фашистское командование пыталось вбить уже восточнее Сана с тем, чтобы выйти на железнодорожную и шоссейную дороги. Коварство этого плана хорошо видно по карте: одним ударом враг пытался убить сразу «двух зайцев» — оседлать дороги и зажать в клещи защитников города. Снегов пишет, что он выдвинул на этот самый опасный участок свой резерв — 133-й стрелковый полк.