Вейд хмыкнул.
— И до сих пор живешь, как он тебе завещал?
— То есть? — не поняла Лу. — Что ты хочешь сказать?
— Ты до сих пор живешь по его правилам.
— Не понимаю!
Он отодвинул тарелку в сторону.
— Неужели не понимаешь? Ты думаешь, что Витакер не может полюбить тебя до тех пор, пока ты не станешь стройной, хозяйственной и послушной? Господи, мама! Да ты посмотри на себя! Ты же сокровище! Многие мужчины хотят иметь жену-друга, а не жену-тряпку.
Лу с удивлением рассматривала сына.
— Если ты упустишь Витакера, то совершишь глупость! И неудачный брак тебя ничему не научил! И двадцать лет сексуального поста — тоже!
Все, на сегодня с нее достаточно. Она с шумом встала из-за стола.
— Благодарю вас, профессор Малотти. Очень тронута, что вы уделили мне несколько минут своего драгоценного времени и все доступно объяснили! Теперь я знаю, как мне жить дальше.
Огнепоклонник провел все воскресенье, убирая свою квартиру. Это был целый ритуал, сродни церковному. Только после его успешного завершения, когда все сверкало чистотой, он мог отдохнуть.
Отполированная мебель сверкала, как на выставке: диван, два кресла, столики в каждом углу; все стены были сплошь увешаны книжными полками. На кухне свободного места вообще не было: все занимал большой кухонный стол. В спальне, можно сказать, было еще теснее: два шкафа с одеждой, сундук из ливанского кедра, два ночных столика и двуспальняя кровать.
В тесноте, да не в обиде. Ему нравилось. Это его прибежище, укрытие от жизненных бурь, от любых перемен. Здесь все знакомо, все под рукой. Никуда не надо торопиться, не надо бежать на зов больного деда, не слышно его ругани, близкого храпа и запаха мочи. Мертвые иногда хватают живых, но ненадолго.
С усилием он стряхнул с себя воспоминания. В последнее время они стали посещать его чаще, чем в прежние годы. Это, конечно, из-за дома престарелых.
Он посмотрел на стоявшие перед ним часы. Ого, уже почти двенадцать. Время местных новостей. Вчера сообщение о нем заняло почти половину выпуска, потеснив даже новости предвыборной кампании.
Посвистывая, он пошел в гостиную и включил телевизор. Тот самый канал. И сразу увидел горящий дом.
— А-а, — сказал он, садясь в свое любимое кресло. — Как я вовремя.
Камера отъехала назад, на корреспондентку, оставив вне поля зрения мерзких испуганных старух. Корреспондентка брала интервью у Витакера, стоявшего рядом с ней с отсутствующим видом.
— Итак, лейтенант, что вы думаете по поводу пожара?
— Я только что приехал и пока не в курсе событий.
— Значит, вы еще не знаете, что поджигатель позвонил нам и проинформировал о своей новой акции?
Лейтенант промолчал.
— Ну хорошо, тогда следующий вопрос: до сих пор преступник поджигал только нежилые здания, и вот теперь он впервые замахнулся на жилой дом. Не кажется ли вам это тревожным признаком?
— Тревожным признаком чего?
Корреспондентка несколько смутилась.
— Ну как? Того, что постепенно поджигатель все менее склонен считаться с правом человека на жизнь.
— Поверьте, он никогда ни с чем не считался, — ответил Витакер. — Ему на все наплевать. Это такой человек… больной, одним словом.
— Что?! — возмутился Огнепоклонник, приподнявшись в кресле. — Я — больной?!
Корреспондентка задала Витакеру следующий вопрос:
— Как вы считаете, преступник будет продолжать терроризировать город?
— Да, он будет прятаться и гадить. Он уже не властен над собой. Я ж говорю — он болен.
— Что вы и ваш департамент можете противопоставить ему?
— Мы проводим следствие. К сожалению, он не оставил на месте преступления свою визитную карточку, но кое-чем мы все-таки располагаем. Увы, наши возможности ограничены; мы не всеведущи и не вездесущи, как Господь. И не можем перехватить инициативу. Время и место следующего удара выбирает он. Мы можем только ждать, пока он сделает ошибку.
— Ну то-то, — погрозил экрану Огнепоклонник.
— Лейтенант Витакер, что вы и ваш департамент собираетесь предпринять?
— Этот поджигатель… — Лейтенант сделал паузу и продолжил с нажимом: — Не остановится. Он знал, что в доме, который он поджег, живут старые люди и не все они могут двигаться, не все могут спастись, но это его не остановило. Огнепоклонник утверждал, что не причиняет вреда людям, но тем не менее двадцать человек госпитализированы, в том числе трое — с сердечными приступами.
— Подумаешь, — возмутился Огнепоклонник. — Несколько старых пердунов наложили в штаны со страху.
— Рано или поздно он испачкает руки в крови. Надо поймать его до того, как он дойдет до последней степени морального падения. Поэтому я обращаюсь ко всем жителям города: мне нужна ваша помощь. При малейшем подозрении звоните нам. Звоните в полицию.
Лицо Витакера внезапно исчезло с экрана, и вновь появилась панорама пожара. Поджигатель швырнул тряпку в экран.
— Я не болен! — крикнул он. — Не болен!
Наоборот, он — силач, черпающий силы там, куда слабаки даже приблизиться не осмелятся. Даже Витакер не сможет. Он слишком сер, чтобы понять. И глуп.
Поджигатель встал и поднял тряпку. Запах полирующей жидкости уже не доставлял ему удовольствия. У него появилось много срочных дел.
Пришла пора покончить с ними.
Одним ударом.
Лу засекла машину, когда подходила к дому Несмитов. Черная «таура» стояла сразу за ближайшим поворотом, хорошо заметная, как на витрине магазина. В машине сидело двое. Служба безопасности фирмы, конечно. Значит, не ей одной не терпится поговорить с Джеем с глазу на глаз. Конспираторы!
Тихонько насвистывая, она позвонила, следя за черной «таурой» в отражении дверного стекла.
Никто не отреагировал на звонок. Лу позвонила еще раз.
— Кэти! Это я, Лу Малотти! Я знаю, что ты дома! Открой! Мне надо поговорить!
Тут же дверь со скрипом отворилась. Выглянула Кэти, непричесанная, с красными, заплаканными глазами. — Я не готова к приему гостей.
— Пожалуйста! Это очень важно!
Лу подалась вперед, стараясь заглянуть в глаза собеседницы и надеясь, что доверительный разговор, случившийся между ними несколько дней назад, не совсем ею забыт.
Злость исчезла из глаз Кэти, остались только усталость и страх.
— Хорошо, Лу.
Она распахнула дверь и жестом пригласила войти.
Усадив Лу на диван, сама села напротив.
— Ты видела черную «тауру», Лу?
— Да.
— Она уже три дня тут ошивается.
— Они ищут Джея.
Кэти взяла себя за плечи, будто замерзла.
— Он звонил?
— Нет.
— А почему тогда ты ждешь его? Ты ведь дежуришь у двери, правда ведь?
Кэти опустила голову, так что волосы закрыли лицо.
— Это очень важно, — сказала Лу. — Я никому не скажу.
— Я не знаю, где он.
Врет и не краснеет. И испугана до смерти. Боится за мужа, боится неизвестности.
— Я только поговорю с ним. Несколько вопросов, на которые ответить может только он один. Я даю слово чести, что ни единым словом никому не обмолвлюсь о его местонахождении!
Кэти потрясла головой.
— Послушай! — терпеливо сказала Лу, несмотря на то, что уже начинала закипать. — Джей в беде. Не надо прятать голову в песок. Если он поможет нам восстановить базу данных…
— То вы устроите его на работу? Или выплатите компенсацию? — дрожащим от злости голосом проговорила Кэти.
— Вряд ли.
— Слава Богу, что хоть не соврала.
Она опустилась на ступени, закрыла лицо руками, и слезы закапали из-под ее пальцев.
Лу присела рядом с ней, обняв ее за плечи. Кэти достала носовой платок и вытерла слезы.
— Я не знаю, где он. Знаю только, что в городе. Звонил, говорил, чтоб я не беспокоилась… — Она тяжело вздохнула. — Он предупредил о прослушивании телефона и сказал, что пока не может вернуться. И все. Только один звонок. Но сразу после этого появилась та черная машина.