— Ты прекрасна, — сказал он.
Она и чувствовала себя прекрасно. Из-за него, из-за того, что и он тоже чувствовал себя прекрасно. Положив руки ему на грудь, Лу чуть отстранила его и стала смотреть ему в лицо. Он позволил ей немного отстраниться, но из рук не выпускал. Страсть, нежность, острое желание дарить и принимать в подарок ласку и еще — железная мужская уверенность в себе — вот что отражалось в его глазах.
— Ты выглядишь воинственно.
— Это тебе нравится?
— Мне все в тебе нравится!
Боб стал целовать ее и заполнил собой весь мир. Больше она ничего не видела и не слышала, только чувствовала его поцелуи и горячее тело. Она сама впилась в него губами и ни за что не согласилась бы отпустить. Они прижимались все крепче и крепче друг к другу, пока зубы их не соприкоснулись.
Она резко рванула его рубашку, так что пуговицы посыпались на пол. Витакер торопливо освободился от рубашки. Лу обняла его за талию и снова прижалась к нему. Кожа к коже — так гораздо лучше. Теплее. И ближе к нему. Чем ближе — тем лучше. Пусть они сольются в одно целое!
Он застонал сквозь стиснутые зубы. Его рука, протиснувшись между их телами, нашла «молнию» на ее джинсах и, расстегнув ее, стянула их с бедер. Лу сама завершила начатое, отбросив ненужные брюки и трусики, и тоже застонала, когда он приподнял ее и раздвинул ей ноги так, чтобы они обхватили его за бедра. Голова закружилась, мысли исчезли, остались одни ощущения от его жадных, ищущих движений. Она прильнула к нему и только постанывала, когда он всасывал ее язык глубоко к себе в рот.
Мир стал то пропадать совсем, то появляться вновь, когда он опустил ее на нагретый солнцем стол.
— Хорошо, — сказал он.
— Хорошо, — согласилась она.
И все слова растворились в тумане чувств, невыразимых на человеческом языке. Она без всяких подсказок точно знала, что надо делать: где коснуться, как изогнуться, чтобы зажечь радость в глазах мужчины. Она исследовала его и давала познакомиться с собой. Ни единый дюйм их тел не остался без внимания. И эти прикосновения!
— Я хочу слиться с тобой, — сказала Лу.
Он выпрямился и рывком поднял ее. Их тени слились в одну, так же как и тела, и дыхания, и движения. Они превратились в одно целое.
— Лу! — сказал он, когда мир перестал вращаться. — Лу!
Она с силой сжала руки вокруг его шеи, а ноги — вокруг бедер и прошептала:
— Держи меня, не отпускай.
— Никогда не отпущу.
Она ни на мгновение не позволила себе усомниться.
С полотенцем на голове Лу спускалась по лестнице после третьего за сегодняшний день посещения душа. Хотя второе посещение, строго говоря, не считалось, поскольку они были вдвоем в ванной с Витакером и помыться не удалось. Как они умудрились заниматься любовью в такой тесноте? Вот она, победа желания над житейскими трудностями.
— Витакер? — позвала она.
Он не ответил. Лу нашла его на кухне: голова на столе, рядом с нетронутой тарелкой с яичницей. На нем были надеты только обрезанные выше колен джинсы. Она подумала, что теперь его очередь лежать на столе и что его поза довольно нелепа и лишена былой властности и силы.
Улыбаясь, она тихонько подошла к нему, чтобы забрать тарелку с едой. Внезапно Витакер схватил ее за руку.
— Ой! Я думала, ты спишь!
— Я почувствовал твои духи.
— Мыло. Я не пользуюсь духами.
— Ну пусть мыло, — не отрывая головы от стола, он стал гладить ее по руке. — Мне нравится.
Раздался шум открываемой двери, и дом наполнился детскими голосами.
— Черт! — тихо прорычал Витакер. — Мне мало! Надо будет увезти тебя куда-нибудь и уединиться на недельку-другую.
— Папа? — позвала Блэр.
— Ты нашел мой лифчик? — шепотом спросила Лу.
— Да, за холодильником. Бросил его в стирку.
— Пап, ты где?
Он еще раз с тоской посмотрел на Лу, прежде чем ответить:
— На кухне, доченька.
Блэр явилась мгновенно. Вейд стоял сзади, будто привязанный за веревочку. Он выглядывал из-за плеча девушки и смотрел то на Лу, то на Витакера.
— Выспались? — спросил он.
— Естественно, — ответила Лу, глядя на него честными глазами. — Впустите собаку, хорошо? У меня для нее есть отличная яичница.
Вейд усмехнулся и положил руку на плечо Блэр, подталкивая ее к задней двери. Собака вошла, а влюбленная парочка тут же удалилась, чтобы посекретничать наедине.
— С ними ничего не случится? — спросил Витакер.
— А что такого с ними может случиться?
Лу подошла к окну, а за ней — Витакер. Вейд и Блэр устроились рядом в гамаке. Солнце играло с ними, окрашивая их в разные цвета: волосы Вейда стали бронзовыми, а кожа Блэр — золотой. Она прижималась щекой к его груди. У Лу стало тепло на душе.
— Как бы они не сгорели от любви!
— А обо мне ты не беспокоишься? — спросил Витакер, одной рукой обняв ее за талию, а другой начиная гладить по животу.
— Перестань, — сказала она, отстраняя его руку. — Нам надо еще обсудить жилищную проблему.
— Можно перебраться в мотель.
— Не смеши меня. Ты хочешь с четырьмя детьми жить в мотеле?
— Черт! Я думал, ты имеешь в виду, что нам с тобой негде спокойно уединиться.
— Об этом можно поговорить потом. Сначала надо решить, как устроить детей, чтобы они были в безопасности.
Витакер замер. Она обернулась к нему. У него потемнели глаза, резче обозначились морщины. Он вновь переживал прошедшую ночь. Вспоминал, как одну за другой обходил комнаты своего дома и все ждал и боялся, что вот в следующей окажутся тела его детей.
Она обняла его и стала гладить.
— Ничего, ничего, — сказал он. — Сейчас пройдет. — Дети живы, ты его поймаешь, все будет в порядке. А пока поживите здесь, я буду сторожить днями, Вейд — ночами.
— Что вы сможете сделать, если он придет?
Лу даже обиделась.
— Витакер, у меня есть пушка тридцать восьмого калибра, а у Вейда, во-первых, коричневый пояс по карате, а во-вторых — на этот Новый год я подарила ему пистолет калибром побольше, чем у меня.
— Что подарила? — Он вздохнул. — Вот это да! Пистолет — на Новый год. Почему не пулемет?
— Таким образом ты можешь спокойно заниматься своим делом, не беспокоясь о детях, а мы будем спокойно заниматься своими делами и не думать об опасностях. У нас есть чем его встретить.
Витакер глубоко вздохнул. Она поняла, что он признает справедливость ее слов, но не хочет принимать их. Она обняла его, чувствуя, как замирает его сердце и как ему приятно ее объятие.
— Пап, ты где? — послышалось совсем рядом.
Лу успела выпустить Витакера из рук за мгновение до того, как в комнату вошла Кэлси. Али, закрыв глаза, лежала у нее на руках, как младенец у няньки. Временами она поднимала голову и шипела на Шаму, которая пыталась обнюхать ее.
— Что, подружились с Али? — спросил Витакер.
Кэлси кивнула.
— Где мы будем сегодня ночевать? У нас? — спросила она.
— Нет, доченька, пока не в нашем доме. Сначала надо оформить кое-какие бумаги, а потом уж думать о переезде. Но поехать туда и посмотреть, что там осталось, можно прямо сейчас.
— Пап, а ты нашел хомячков?
У Витакера перекосилось лицо.
— Да.
— Они были мертвые?
— Да.
Девочка присела и стала гладить собаку.
— Я пойду сплету венок.
Кэлси поднялась и пошла на улицу. Шаму шагала рядом, тесно прижимаясь к ее ногам.
— Я убью его! — промычал Витакер.
Лу облизала пересохшие губы и сказала:
— Нет, я.
20
— Вот гад, — в сердцах сказал Майк. — Дом хоть застрахован?
— Ничего, он только здесь такой, — сказал Витакер чересчур бодрым тоном. — Дальше будет лучше.
Лу провела рукой по стене. Рука стала черной. На полу до сих пор стояли большие лужи грязной воды. Дверной косяк весь сгорел, на месте двери зияла дыра. Телевизор, слепой свидетель пожара, сплавился в один бесформенный кусок. С потолка свисало обгоревшее покрытие.