Вспомните начало века, говорю я, декаданс, брожение умов, сдвиг и деформация старого мира. Предчувствие конца света и зарождения нового. И вот начало деления. Мировая война. Революция. Потрясения. Рождение двух новых миров, разделенных, идущих своим путем. Подсчитайте, сколько раз повторялось подобное за всю историю…
- Я почти тот же самый, - сказал он Жанне, - но все же не тот. Я рос без отца, матери было нелегко, впрочем, моя судьба обычна для моего поколения. Мать тяжело болела, я пошел на завод, а после встречи с Джерри ушел и оттуда. Теперь я - кочегар, зато могу жить здесь большую часть времени, чем там, в родном мире.
- Почему ты не уйдешь сюда насовсем? - спросила Жанна. - Там ты одинок, а здесь твой отец и… я.
Поляков покачал головой.
- Это невозможно. Здесь я вне закона. Гримироваться, подделывать документы, лгать? Нет.
- Можно что-нибудь придумать. Объяснить, произошла ошибка, похоронен другой человек, а ты спасся, долго лежал в больнице, без сознания, выжил. Можно уехать в другой город.
- Нет, - повторил Поляков. - Там остались могилы родителей. Там, а не здесь - моя прошлая жизнь, моя судьба. Здесь я прожил одну жизнь и там должен прожить такую же, до конца.
- Это я, - сказала Жанна, - я виновата. Если бы я не заплыла в реку, если бы у меня не свело ноги, если бы тебя, вернее, его не оказалось на берегу, если бы он не бросился спасать…
- Дело не в этом. Любая случайность - это форма проявления необходимости.
- Я изучала.
- Да, необходимо сделать нужный выбор. Раз и навсегда сделанный выбор - это больше, чем личная судьба. Человек отвечает не только за себя, но и за своих близких, потомков, за их судьбы. В этом мире мой дед отказался эмигрировать, а в моем он уехал. Здесь мой отец прошел всю войну, а в том допустил ошибку: не распознал провокатора. Это погубило его и весь отряд. В этом мире я столкнулся на пляже с тонущей девушкой и утонул, но неужели ты думаешь, что я там не поступил бы точно так же? Кстати, я узнавал про тебя, так вот - тебя там нет.
- Совсем нет?
- Совсем. Твой отец не вернулся с войны. Мать и старшие сестры живы, а тебя там нет.
- Страшно представить. Другая жизнь. Как ты можешь там жить?
Поляков рассмеялся.
- Это близнецовые миры. Джерри водил меня по более далеким и чужим. Что же удивительного, если в каждом из миров считают единственным только свой родной.
Они сидели друг против друга как и раньше. Жанна в кресле, он на стуле, положив одну ногу на другую, как на старой дедовской фотографии. Сидели и разговаривали. Джеральд тактично удалился из комнаты и, как знать, может быть вообще из этого мира.
- Ты не знаешь о том, что я люблю тебя? - спросила Жанна.
- Не меня, - улыбнулся Поляков. - И даже не того, кто погиб. Его звали Виктором, меня зовут Михаилом, но дело не в имени. Мы с ним очень похожи, пусть у нас разная судьба, но я и он - это один и тот же человек. Мы более близкие, чем близнецы. Ты просто придумала его, а по-настоящему полюбить не могла. Я знаю, тебя мучает вина, ты была готова искупить ее своей смертью, но разве смерть может быть искуплением?
- Нет, - твердо сказала Жанна. - И даже любовь не искупление. Я многое поняла с тех пор. Теперь я совсем другая. Он умер, не оставив сына. Пусть ты - это не он, но ты понимаешь, о чем я говорю.
- Этого не будет, - сказал Поляков, поднимаясь. - Быть может, ты лучшая девушка во всех мирах, быть может, я смогу сильно и навсегда полюбить тебя, но ломать твою жизнь - никогда. Меня не существует в этом мире, тебя - в моем, мы никогда не сможем был вместе. Только в этой квартире, где я - гость, а не хозяин. И уж лучше совсем не иметь сына, чем обрекать его на сиротство.
- Неправда. Ты ведь сам рос без отца. Ты продолжение своего рода, а дальше - тупик, конец. И твой отец мечтает о наследнике.
- Я запрещу ему говорить об этом. Впрочем, он и сам должен понять… Это невозможно, Жанна.
Он погладил ее руку и улыбнулся. Виновато и грустно.
- Невозможно? Плохо ты знаешь меня, милый. Я не умею отступать.
Она вскинула голову, тряхнула светлыми волосами и победно улыбнулась. В дверь тихо постучались.
- Заходи, - сказал Поляков.
- Прошу прощения, - произнес Джеральд, проскальзывая в комнату. - Я вам не слишком помешаю?
- Не слишком, - сказала Жанна. - Никак не могу привыкнуть, что ты умеешь разговаривать. Вроде бы обычная собака.
- Обычная! - фыркнул пес. - Вы, девушка, типичный антропоцентрист. Этак вас послушать, и жить не захочется. Всюду люди, люди, а у нас собачья жизнь, что ли?