Невеста была сдержанна, жених невозмутим; клятвы они дали твердыми голосами. Когда их объявили мужем и женой, Александр приподнял фату Элизабет и поцеловал ее. Поцелуй выглядел безобидно даже для Дьюи, но Александр ощутил дрожь Элизабет и ее робкую попытку отстраниться. Однако эта попытка прошла незамеченной, и после поздравлений на крыльце церкви новобрачные и свидетели разошлись в разные стороны: Дьюи спешили домой, в поместье Данли, а мистер и миссис Кинросс пешком направились в отель, где их ждал ужин.
На этот раз все присутствующие в ресторане встретили их аплодисментами: Элизабет все еще была в подвенечном платье. Раскрасневшись, она упорно смотрела в пол. Их столик украсили белыми цветами – хризантемами вперемешку с пушистыми маргаритками; усаживаясь на свое место, Элизабет выразила восхищение букетом, чтобы хоть что-нибудь сказать и преодолеть робость.
– Осенние цветы, – отозвался Александр. – Здесь все времена года перепутаны. Выпей шампанского. Тебе все равно придется привыкать к вину. Что бы там вам ни говорили в церкви, вино пили даже Иисус Христос и его женщины.
Простое золотое колечко жгло Элизабет палец, но не так, как второе, на том же самом пальце, с бриллиантом размером с фартинг. За обедом в день венчания, когда Александр преподнес ей это кольцо, Элизабет не знала, куда деваться от стыда; меньше всего ей хотелось смотреть на коробочку в руках Александра.
– Ты не любишь бриллианты? – спросил он.
– Люблю, люблю! – вспыхнув, поспешила заверить она. – Но разве прилично носить такие украшения? Оно же… слишком заметное.
Он нахмурился.
– Дарить бриллианты – это традиция, а бриллианты моей жены должны соответствовать ее положению в обществе, – заявил он, протянул руку над столом и сам надел кольцо Элизабет на средний палец. – Понимаю, сейчас тебе не по себе, но моя жена должна одеваться наряднее всех и иметь все самое лучшее. Всегда. Вижу, дядя Джеймс отнял у тебя почти все деньги, что я прислал, – ничего другого я и не ожидал. – Он криво усмехнулся. – У него снега зимой не выпросишь, у нашего дяди Джеймса. Но ты о нем можешь забыть раз и навсегда, – продолжал он, сжимая руку Элизабет в ладонях. – Отныне ты – миссис Кинросс.
Вероятно, выражение ее лица заставило его умолкнуть. С неожиданной неловкостью Александр вдруг вскочил.
– Сигара, – пробормотал он, направляясь к балкону. – Выкурю, пожалуй, сигару после еды.
На этом разговор и закончился; в следующий раз Элизабет увидела Александра уже в церкви.
И вот теперь она была его женой и ей предстоял ужин.
– Я не голодна, – прошептала она.
– Так я и думал. Хокинс, принесите миссис Кинросс бульону и суфле.
Остальные воспоминания об этом ужине Элизабет задвинула в самый дальний ящик памяти, чтобы больше никогда в него не заглядывать. Позднее она поняла, что растерялась, переволновалась и встревожилась только потому, что все случилось слишком быстро, под натиском чуждых ей эмоций. О приближающейся первой брачной ночи она и не думала: ее пугала перспектива вечного изгнания с нелюбимым мужем.
Событие, которое Мэри многозначительно именовала «это», или «акт», произошло в кровати Элизабет: едва она переоделась в ночную рубашку, а горничная удалилась, дверь в глубине комнаты отворилась, и в спальню вошел Александр в вышитом шелковом халате.
– А я к тебе, – с улыбкой объявил он, задувая пламя в газовых рожках.
Вот так-то лучше, гораздо лучше! Элизабет просто не могла сейчас его видеть, а в темноте надеялась мужественно пережить «это» и не опозориться.
Александр боком присел на постель, подложив под себя ногу и глядя на жену; очевидно, он видел в темноте. Но мгновенный взрыв паники Элизабет вдруг утих, а Александр держался совершенно спокойно, непринужденно и слегка лениво.
– Ты знаешь, что будет дальше? – спросил он.
– Да, Александр.
– Поначалу бывает больно, но со временем ты привыкнешь. Значит, злобный старикашка Мюррей по-прежнему священник?
– Да! – ахнула она, ужаснувшись таким словам в адрес доктора Мюррея – как будто это он походил на дьявола!
– На его совести больше людских страданий, чем на совести тысяч порядочных и честных язычников-китайцев.
Зашуршал шелк, матрас просел под тяжестью тела, взметнулось одеяло. Александр забрался в постель и привлек Элизабет к себе.
– Сегодня мы легли вместе не только для того, чтобы иметь детей. Элизабет, мы должны скрепить и освятить свой брак. Это деяние любви – да, любви. Не просто влечение плоти, а слияние духа и души. И не надо ему противиться.