— О, Брендон — друг. Хороший друг.
То, что он говорил так отрывисто, выдавало его гнев.
— Я получил тому хорошее доказательство, когда ты была готова умереть ради него! Реми, о чем ты только думала?
— Я думала, что мой друг утонет, если я ничего не сделаю, — ответила я хриплым голосом, стараясь отстраниться, так как не хотела больше слышать эти обвинения.
— Почему ты не прекратила, когда поняла, что не можешь поднять его?
— Я не могла…
Он судорожно сжал руль.
— Из всех глупых, легкомысленных поступков…
— Если ты хоть на минуту закроешь рот, я объясню!
Он прекратил мрачно бормотать, и я продолжила.
— Когда я схватила его, чтобы вытащить из воды, его ранения овладели мной. Это было так, как будто я тоже тонула и ничего не могла с этим поделать!
Он заскрипел зубами.
— Такое уже случалось?
— Не настолько сильно. Раньше я никогда не была в ситуации, когда ранения другого угрожали моей жизни.
Странно, о чем мы беседовали, ведь я лежала в его объятьях. Речь шла о моих самых личных тайнах, о которых даже не знала моя мать.
— Ты действительно перенимаешь все болезни и ранения, которые лечишь? — он, кажется, испытывал ужас от того, что его теория подтвердилась.
Я отвернулась и смотрела в ветровое стекло.
— Но ты же уже догадывался об этом.
— И боль? Ты тоже берёшь её на себя?
— Да.
Ашер молчал некоторое время, чтобы переварить все, что я сказала. Потом он глубоко вздохнул, я поняла, что до него дошло, когда он легко встряхнул меня.
— Моя рука. Ты вылечила мою руку! — проговорил он пораженно. — Я же не… я же не просил… О чём ты… Что заставило тебя сделать это, Реми? Что?
— Ты был ранен!
Он недоверчиво засмеялся.
— Я был ранен? Ты с ума сошла? Ты опустила защиту, зная, что испытаешь боль, и я допустил это. И в благодарность я атаковал тебя!
Мне нужна была дистанция, чтобы подумать. Когда я упёрлась в его грудь руками, он, кажется, понял и помог мне сесть назад на место рядом с ним и закутал снова в его куртку, чтобы я не замёрзла. Я почти жалела, что решила пересесть. Опасно или нет, Ашер был первым, кто позаботился обо мне после того, как я кого-то исцелила.
Его челюсть напряглась, а глаза приняли жесткое выражение.
Я не ответила ему и даже не знала, что мне сказать.
Безучастным голосом он сказал:
— Ты когда-нибудь думала, что я не такой как ты? Что в действительности я противоположность тебе? Ты чувствуешь слишком много. Даже когда используешь свою силу, ты работаешь с чувствами, с прикосновением!
— А как делаешь это ты?
— Реми, я вообще не могу чувствовать. Эта машина, вода в бассейне, мои мокрые волосы, теплый воздух, который выходит из вентиляционной системы.
Я застыла.
— Я не понимаю. Когда ты обжег руку, ты же испытывал боль! Ты же не можешь с этого отрицать!
— Я и не отрицаю.
От разочарования мой голос стал резче.
— Это не имеет никакого смысла! Или ты чувствуешь, или не чувствуешь. Если ты прикасаешься ко мне, тогда…
Я вспомнила о том, как он выглядел на пляже. Как он выглядел в школе. Улыбающийся и окруженный людьми, он каким-то образом умудрялся выглядеть одиноким. Неприступным. Недостижимым. До тех пор пока я не опускала свою защиту и не посылала к нему свою энергию. До тех пор пока он не касался меня. Тогда он выглядел так, как будто ему больно.
Я села так, чтобы мне было его видно.
Он отреагировал натянутой улыбкой, как будто мог рассмотреть в темноте мое лицо.
— Ты поняла это. Я не чувствую ничего, разве только тогда, когда ты поблизости.
— Как такое возможно? — прошептала я.
Он понизил голос, как будто говорил сам с собой.
— Я неторопливо прогуливался по пляжу, и вдруг, из не откуда, там появляешься ты, вся такая беззащитная и дьявольски хрупкая. Я захотел узнать, кто причинил тебе боль, хотел разорвать его на куски. Когда я фотографировал тебя, я надеялся, что ты поднимешь взгляд и заговоришь со мной. Вместо этого ты хотела сломать мою камеру, и я понял насколько ошибся. Ты могла быть покрыта синяками, но далеко не была хрупкой. Ты — боец, Реми. Я просто должен был познакомиться с тобой.
— Но что-то изменилось. Я почувствовала, что ты изменился.
— Верно. До того мгновения, пока ты не опустила защиту и я не почувствовал твою силу, я не знал, кто или что — ты. Я мог бы тебя убить. Ты — мой враг.
Он говорил не в прошедшем времени. Значит он все еще считал меня своим врагом, после всего, что произошло.
— Ты все это затеял, — фыркнула я. — Почему ты следуешь за мной? Почему ты пошел за мной сегодня вечером, если я — темная сторона?