Именно это у меня и было на уме. Я даже подумывала продать его, чтобы отложить побольше денег на случай, если захочу сбежать, но это бы её обидело. Она была так взволнованна, когда я распаковывала айпод.
— У меня были мои причины. Приближался день, когда я должна была рассказать правду о нас. О том, кто ты такая и какая сила в тебе скрывается. Ты и я… Мы не разговариваем друг с другом, и это моя вина. Я не знаю, как мне всё снова исправить, малышка. Я не могу…
Она замолчала. Я могла слышать, как она дышит, поэтому ждала. Судя по эху в её голосе, когда она горько рассмеялась, она должно быть ходила по квартире.
— Достаточно. Это не оправдание. Я сделала много ошибок. Ты это знаешь. Я это знаю. Это не та причина, по которой я виду этот дневник. Есть вещи, о которых ты должна знать, когда станешь независимой. Реми, ты целительница.
Я фыркнула. Как будто я этого уже давным-давно не знала. И это было её представление о дневнике?
— Я знаю, что ты думаешь. Но подожди немного, хорошо? Посмотрим, удастся ли мне объяснить. В двенадцать ты заметила, что другая. Твои порезы и ссадины заживали быстрее, чем у других в твоём возрасте, и ты больше не болела. Даже ещё лучше, ты знала, когда другие были ранены и чувствовала, что можешь снова вылечить их. Я права?
Она попала в точку. Я так сильно тогда испугалась того, что происходило с моим телом, и хотела, чтобы меня утешила моя мать. Но когда я в тот первый раз случайно исцелила её, она из-за чистого страха просто проигнорировала меня.
Дешёвые туфли на высоких каблуках Анны застучали по кухонному полу, и я представила себе, как она бродила по комнате, в то время как говорила, а пластиковые вишни на её любимых туфлях болтались туда-сюда. Где был Дин, когда она это записывала?
— Конечно же я права. Моя мать рассказывала мне, как это происходило с ней, чтобы я однажды могла передать это моим детям. Понимаешь, способность, которая у тебя есть… она передаётся в нашей семье по наследству. Женщины были целительницами, насколько мы можем проследить.
Я должна признаться, что прислушивалась не так хорошо к словам моей матери, как должна была бы.
— Я была обыкновенной, в то время как у твоей бабушки был этот удивительный талант.
Моя бабушка была такой же, как я. Десятки — возможно сотни — женщин были такими, как я. Ашер рассказал мне об этом, но пока что я не верила ему. Повернув голову, я уткнулось лицом в подушку, и заглушил крик, полный гнева. Пять долгих лет моя мать позволяла мне думать, что я уродец, а сама знала обо всём всё это время.
— Я ненавидела то, что она могла делать, потому что это отдаляло её от меня. Когда её из-за этого убили, я поклялась, что никогда не рожу детей. Я хотела избежать возможности, что у меня родиться дочь, которая должна будет жить в постоянной опасности.
Стул поцарапал пол, потом последовал щелчок зажигалки и её глубоких вдох. Наверное, она сидела за кухонным столом, в тумане сигаретного дыма, а перед собой лежал на столе наполовину законченный кроссворд. Я натянула одеяло на голову.
— Позволь мне сначала рассказать тебе о моей семье. Нашей семье. Ты спрашивала себя, почему я никогда не говорила о ней? Твои дедушка и бабушка были хорошими людьми. Они выросли по соседству друг от друга, а их семьи всегда знали, что они сойдутся. В старшей школе они были парой, поженились в двадцать лет, в двадцать два родили меня. Мой отец узнал о даре моей матери уже довольно рано. Ведь именно он был первым, кого она исцелила. Тогда им было по одиннадцать, и он свалился с дерева и сломал руку. Он всегда говорил, что потерял опору на дереве и своё сердце отдал ей. То, что она была целительницей, конечно делало всё сложнее, но это им никогда не мешало. Мы жили уединённо, часто переезжали и оба зарабатывали деньги на жизнь на временной работе. Мать была экономкой, а отец всегда там, где срочно требовалась помощь. Они пытались сделать мою жизнь как можно более нормальной, но отец говорил, нам необходимо держаться от всех в стороне. В детстве меня это не беспокоило. У нас никогда не было много денег, но их хватало.
Перед лицом ностальгии в голосе Анны, у меня появился ком в горле. Так счастливо её голос не звучал уже целую вечность. Что только с тобой случилось, мама? Лёд зазвенел в стакане — я предположила, она пила водку тоник, потому что Дина не было поблизости, и он не ворчал, что она позволила себе больше, чем свою долю — и она вздохнула.
— Мои родители предупреждали меня, что можем встретить людей, которые захотят навредить, если выяснят, какой у моей мамы был дар, но я им не верила. Меня так оберегали в детстве, и я вообще не предполагала, что нам может кто-то причинить вред. По правде говоря, я просто не думала дальше своих эгоистичных желаний. Я рассказала кое-кому о нашем секрете, и эта ошибка на втором месте из тех, о которых я сожалею больше всего в своей жизни.