Я присвистнула.
— Не плохо! Как обстоит дело с едой? В кафетерии выглядит всегда так, будто умираешь с голоду.
— Да, это верно. Моё тело не сильно отличается от человеческого. Нам тоже нужны питательные вещества. Собственно даже больше, потому что мы работаем на 210-процентную мощность, как ты уже предположила. Просто мы ничего из этого не воспринимаем на вкус.
— Как ужасно!
Он состроил гримасу.
— Лучше всего это можно сравнить с лунатизмом. В моей старой жизни было столько много вещей, которые я считал само собой разумеющимися. Я хочу ощущать запах и вкус вещей, я хочу чувствовать их на ощупь! Это причина, почему меня не беспокоит боль, когда я прикасаюсь к тебе. Чувствовать боль! Реми, для кого-то, кто спал больше ста лет это подарок!
Его глаза горели из-за голой честности. Я задержала дыхание, пока вдалеке не закричала чайка и он отвернулся. Момент прошёл и я набрала побольше воздуха в лёгкие и попыталась в очередной раз представить себе, как это должно было быть, обходиться без восприятия органов чувств.
Даже сейчас мои чувства переполняла информация. Конечно, он видел и слышал прекрасные вещи, но он так много пропускал.
— Мне тебя жаль, Ашер. Если бы я могла только как-то помочь тебе, — сказала я тихо. Внезапно он наклонился вперёд.
— Но ты уже это делаешь!
— Тем, что причиняю тебе боль? Это ужасно! — Я бы встала, но он слегка потянул за свою куртку. — Нет, Реми! Ты не понимаешь! Когда я читаю твои мысли, это так, будто я переживаю твои воспоминания ещё раз. Я ощущаю, чувствую запах и вкус, хотя не по настоящему, но эта самая лучшая замена, которая у меня есть. Вкус мороженного мне не знаком, но когда ты подумала о нём, как это было тогда… — При воспоминании об этой радости он закрыл глаза. Когда она снова померкла, он вздохнул и с нежной улыбкой опять направляя свой взгляд на меня. — Это было божественно!
— Как это возможно?
— Как вообще что-то из всего этого возможно? Я понятия не имею! — Он нахмурился и сжал руки в кулаки. — Ты должна знать, что моё желание, чувствовать себя как человек это не единственная причина, по которой я хочу слышать твои мысли.
— Правильно. Ты хочешь защищать меня! — В моём голосе прозвучала большая доза сарказма.
Он продвинулся на стволе дерева ко мне, пока не оказался на расстояние всего одного вздоха. Испуганно я хотела увернуться, но он крепко держал отворот пальто. Он засунул большой палец под воротник и использовал материал, чтобы приподнять мой подбородок, так что мне пришлось посмотреть на него. Даже без контакта кожи к коже, его тёплый взгляд казался прикосновением.
Страсть сделала его голос хриплым.
— Это так, но это не главное. Реми, ты уникальна. Я в своей жизни встречался с десятками целительниц, и ты другая. Я хочу всё о тебе узнать и мне нужно сопротивляться искушению смухлевать, если мне нельзя читать твои мысли.
В то время, как я на него смотрела, наполовину испуганная, наполовину счастливая, из-за того, что моё очарование им, было не одностороннем, из моей косы вылезла прядь волос. Он намотал её себе на палец и продолжил.
— Один раз коротко провести по твоей коже и твои тайны станут моими. Хотя собственно я не хочу отбирать их у тебя. Ты прошла через ад, а теперь неожиданно сидишь с твоим врагом в ловушке! Ты заслуживаешь лучшего мужчину, чем я. Это не правильно. Это противоречит всему, что мы знаем, и всё же я хочу, чтобы ты доверяла мне добровольно.
Моё сердце стучало как сумасшедшее, когда наше дыхание согревало небольшой участок воздуха между нами.
— А что, если я хочу тоже самое? — Мой голос был лишь хриплым шёпотом. — Что, если я хочу, чтобы ты доверил мне все свои секреты?
Его глаза вспыхнули надеждой.
— Тебе нужно только попросить об этом, ничего больше!
Долгий, напряжённый момент мы размышляли над тем, что для нас будет значить такая интимность — он хотел свободный доступ к моей душе, но пребывание там не всегда было приятным. Мои мысли могли быть уродливыми и подлыми, особенно если речь шла о Дине. В моих воспоминаниях тоже не было всё радужно, они были тёмными и угнетающими.
Он понятия не имел о чём просил, потому что если я попрошу его войти, то он быстро захочет снова выйти. Я была из тех, кто оставил свою мать на растерзание бестии и он не должен знать, что кто-то подобный обитал во мне.
Ашер должно быть прочитал из мимики моего лица несколько чувств. С печальной улыбкой он размотал локон с пальца.
— Всё хорошо, Реми. Прости меня, что я настаивал.
Хотя я и не могла доверить ему мои сокровенные мысли, но что-то дать всё же могла. Когда он отстранялся, я взяла его за руку и удержала. Я закрыла глаза, освободила голову и позволила моим эмоциям взять надо мной верх.