З а м е с т и т е л ь. Несомненно. Зачем тогда нужны друзья, если в такие минуты они не будут помогать друг другу?
Д а ш д а м и р о в. Я много хорошего сделал ему в свое время.
З а м е с т и т е л ь. Он должен помочь вам. (Собирает бумаги со стола.)
Ф а р и д (сделав над собой усилие). Неудобно, нас могут увидеть…
Р е н а. Никого же нет…
Ф а р и д (усмехаясь). Учти — это может плохо кончиться. Я начинаю звереть.
Р е н а (тоже улыбается). Сомневаюсь.
Фарид строит страшную рожу и как бы собирается наброситься на Рену. Но потом, шутливо вздохнув, опускает руки.
Ф а р и д. Не могу. Ну почему я такой порядочный?! Почему у меня такие твердые моральные устои? (Целует ее.)
Р е н а. Шут гороховый.
Долго целуются.
Ф а р и д. Я опять начинаю звереть…
Из-за зеленой двери раздаются протяжные усталые женские крики: «Помогите! Помогите! На помощь!..»
Р е н а (вздрагивает, отшатывается от Фарада, испуганно смотрит на зеленую дверь). Кто это?
Ф а р и д (неохотно). Соседи. Супружеская пара…
Д а ш д а м и р о в. Опять началось. Сумасшедший дом, а не двор.
Н у р и, З е й н а б, А л и выносят во двор стол.
Н у р и. Чего он хочет от нее, понять не могу.
З е й н а б. Сама виновата, надо было блюсти себя… (Радостно.) А, доченька, здравствуй! Добро пожаловать в наш дом. (Идет к Рене, целует ее.)
Н у р и. Здравствуй, дочка… Ну, что он сейчас от нее хочет?
З е й н а б (пожимая плечами). Проходи, садись, дочка. Не обращай внимания на такие вещи. В жизни еще много чего услышишь и увидишь.
А л и (идет к голубям). Он хочет, чтобы она уехала вместе с ребенком…
З е й н а б. Ты заткнись, это не твоего ума дело.
Женщина за зеленой дверью продолжает звать на помощь.
Д а ш д а м и р о в. Закрой окно.
Заместитель поспешно захлопывает створку окна.
З а м е с т и т е л ь. Я пойду. По дороге зайду в техникум.
Д а ш д а м и р о в. Иди, иди. Я еще раз попытаюсь дозвониться до Рагимова. Вся надежда на него.
Заместитель уходит.
Р е н а. Бедная женщина… (Неуверенно Фариду.) Как-то помочь ей надо…
З е й н а б. А как ей поможешь? У нее муж такой демагог, что ничего ему не докажешь и еще сам виноват останешься. Она же дура, что он захочет, то она и скажет.
Ф а р и д. Я однажды влип в подобную историю. На улице одна звала на помощь, а когда я вмешался, оказалось, что это ее муж, и они вдвоем на меня набросились. С супружескими парами лучше не связываться… (Зейнаб.) Мы, кажется, рано пришли?
З е й н а б. Вы же не гости. Когда захотели, тогда и пришли.
Ш а р г и я. Мы уже на стол накрываем, скоро все соберутся.
Нури проходит в свою будку и приступает к работе. С небольшими перерывами, все тише и тише раздается голос женщины за зеленой дверью.
Дашдамиров садится за письменный стол с телефоном. Он ждет звонка. З а м е с т и т е л ь проходит через двор, испуганно оглядываясь на зеленую дверь.
Р е н а (Шаргии и Зейнаб). Чем я могу помочь?
З е й н а б. Ничем. Разве я позволю, чтоб моя дорогая невестка в такой день работала? Ты для меня самый почетный гость сегодня. Садись сюда. (Показывает на стул.) Сейчас мы накроем на стол, с минуты на минуту гости должны подойти.
А л и. Надо барана зарезать, потом поздно будет.
З е й н а б. Заткнись. (Шаргии.) Ты пока поставь мясо на огонь. Из барана шашлык сделаем. (Рене.) Хотела бы я, чтобы Габиб Дашдамиров, — это у нас сосед такой есть, на втором этаже, — тебя увидел, понял бы, из какой семьи Фарид невесту взял, с каким уважаемым домом породнился. Чтобы поменьше воображал. Жаль, жена его богу душу отдала, а то бы лопнула от зависти. Всю жизнь строили из себя больших людей, а у самих сын по тюрьмам скитается.
Ш а р г и я. Мансур хороший парень. Жалко его.
З е й н а б. Я против него ничего не имею, он на родителей не похож. Но что в тюрьму попал лет пять назад, это бог за мои обиды им отомстил, и не то еще им будет!
Ф а р и д. Мама, хватит.
Р е н а. А в чем дело?
Ф а р и д. Длинная история.
З е й н а б. Ничего, я расскажу. Моя невестка сразу должна узнать, кто мой враг, а кто друг. Вот там он живет, над нами. (Показывает.) Пятьдесят лет назад вместе с отцом Фарида пришел в этот двор, от армяно-азербайджанской резни бежали сюда из деревни. Еще несколько лет здесь дружили, вместе сапоги шили, вместе ели, вместе пили. Потом он в гору пошел. Рост у него большой, потому заметили. Туда потянули, сюда потянули, научили, обучили — шишкой стал. И с тех пор житья нам не давал.
Ш а р г и я. В основном жена его.
З е й н а б (Рене). А что он, не мужчина? Почему терпел?
Р е н а (улыбается). Да, мужчина должен быть хозяином в доме.
З е й н а б. Молодец! Правильно воспитал тебя отец. Недаром писатель, умный человек.
А л и. Говорят, Мансур возвращается.
З е й н а б. Заткнись… Сын на них не похож, справедливый человек. Но драчун был страшный. Дня не было, чтобы не подрался с кем-нибудь. Кровь в нем кипела. За всех заступался, во все вмешивался. Пять лет дали. Милиционеру погон сорвал.
Ф а р и д. Не совсем так было.
З е й н а б. Так, не так, но погон он сорвал. Своими ушами на суде слышала.
Ф а р и д (Рене). Я же рассказывал тебе. Из-за девушки все получилось.
Р е н а (насмешливо). Из-за твоей первой любви?
З е й н а б. Какая еще любовь? Просто встречался с ней. Я разве позволила бы ему жениться тогда — на четвертый курс он только перешел.
Ф а р и д. Тогда была эпоха танцевальных вечеров, дня не было, чтобы где-нибудь вечер не проводился — в АзИИ, Политехническом, Желдоре, ДОФе.
Р е н а. Что такое ДОФ?
Ф а р и д. Дом флота. И на каждой такой танцплощадке была своя группа, человек десять — пятнадцать, — их все боялись. Они делали что хотели, задевали всех, заставляли девушек танцевать с собой, били непослушных. А мы вступались за обиженных. Не специально, конечно, но так получалось, что каждый вечер кончался дракой. Страшное дело было. Как выжили, не знаю.
З е й н а б (осуждающе, но не без гордости). Он же весь в шрамах. Посмотри — целого места на лице нет.
Ф а р и д. И каждый раз все затевал Мансур. У него просто патологическая чувствительность была на несправедливость, всех защищал…
З е й н а б. Чуть Фарида из-за него не посадили.
Ф а р и д. Не только меня.
З е й н а б. Десять человек судили. Я думала — умру. Пять дней суд шел. Если бы Фарида посадили, я бы умерла. Весь институт за него вступился. Он же круглый отличник был. Его все любили.
Р е н а. В каком году это было?
Ф а р и д. В пятьдесят девятом.
З е й н а б. Как время бежит! Пять лет как один год пролетели. А почему вы здесь стоите? Проходите в комнату.
Во время этого разговора Шаргия уже установила посреди двора столы, покрыла белой скатертью, расставила стулья. Фарид и Рена в сопровождении Зейнаб проходят в дом. До этого неподвижно сидевший за столом Дашдамиров снимает трубку и набирает номер.
Д а ш д а м и р о в. Алло… Алло… Приемная товарища Рагимова?.. Здравствуйте, девушка. Я уже беспокоил вас сегодня. Дашдамиров это говорит. Вы обещали сказать ему, что я хочу попасть на прием… И что он сказал?.. Так… Неужели ничего не сказал? Не может быть, девушка… Что же делать? Мне обязательно нужно поговорить с ним… Я понимаю… но…