А д а. Куда?
О т е ц. Преподавателем в школу, потом в университет. Я же историк.
А д а. И все время работали преподавателем? Все годы?
О т е ц. Да. До сорок первого, пока не началась война.
А д а. А после войны?
О т е ц. И после войны тоже.
А д а. Там же?
О т е ц. Да, в университете.
А д а. Невероятно. (Непонятно, восхищается она или недоумевает.)
О т е ц. Что?
А д а. Ну вот это все, ваша жизнь.
О т е ц. Извините, Адочка, но я не понимаю вас…
А д а. Мне трудно объяснить, но это как-то не укладывается в наши нынешние представления. Вы участвовали в революции, победили, а потом… пошли работать учителем…
О т е ц. А что я должен был делать?
А д а (наивность вопроса несколько смущает ее, но желание выяснить все до конца берет верх). Не знаю… Но ведь другие занимают какие-то должности. А вы остались простым учителем. Вы меня понимаете?
О т е ц (не сразу). А-а-а… Но ведь, Адочка, я воевал не потому, что мне нравилось это или из-за выгоды какой-то. Так сложилась жизнь. Надо было… возникла необходимость. Если бы революция не победила бы, я все равно был бы историком, но тут ведь дело было не только во мне… Ну, а в сорок первом, как вы сами понимаете, вопросов вообще не было, надо было защищать свой дом, своих детей, страну…
А д а. Да, да, конечно. Это понятно. Я не войну имела в виду… а самое начало. Когда вы были молодым, перед вами открылись такие возможности… Вы могли бы стать кем угодно, занять любой пост.
О т е ц (улыбнувшись). Я не честолюбивый человек, Адочка.
А д а. Вот об этом я и говорю…
М а т ь. Скажите, Ада… но отец Гулама был все-таки в семнадцатом году в Москве?
А д а. Да, был… Продавать туда что-то повез. Он же до революции магазин свой имел… Ой! (Прислушивается.) Кто-то идет… Я побежала… (Спешит к калитке.) Ради бога, простите меня за глупые вопросы…
Навстречу Аде в калитку входит Э л ь д а р.
Здравствуйте, Эльдар… Ой… Не смотрите на меня…
Э л ь д а р. Здравствуйте… (Уступает дорогу, не обратив внимания на наряд Ады, причину ее смущения и поспешного ухода.)
О т е ц (радостно матери). Я же говорил, что они приедут!
Мать стоит посреди участка с камнем в руках. Эльдар, поздоровавшись с родителями, проходит под навес и устало опускается на кровать.
О т е ц. А где Акиф и Расим?
Э л ь д а р. Они не смогли приехать. У Расима ученый совет.
О т е ц (упавшим голосом). А почему Акиф не приехал?
Э л ь д а р. Не знаю, наверное, и у него какие-то причины…
Молчание. Мать несет камень к скале.
(Провожает ее взглядом.) Они обязательно приехали бы, если могли, ты же знаешь… К сожалению, не все зависит от нас. (Негромко отцу.) Я тоже должен буду скоро уехать…
О т е ц (невольно оглянувшись на мать и тоже понизив голос). Ты что, совсем не останешься?
Э л ь д а р. Не могу. Я приехал предупредить, чтобы вы не ждали… Мне обязательно надо быть в городе сейчас…
О т е ц (умоляюще). Может быть, хоть ненадолго задержишься? Часа на два, на три хотя бы?
Э л ь д а р. Папа, неужели ты думаешь, я бы не остался, если мог?
О т е ц. Да, да, конечно… Просто она так ждала… Я даже не знаю, как ей об этом сказать.
Мать, дотащив камень до скалы, идет за следующим. Эльдар подходит к ней.
Э л ь д а р (устало, ласково). Мама, ну что ты делаешь? Тебе же нельзя.
М а т ь (переведя дыхание, спокойно). Ну кто-то же должен это делать?
Э л ь д а р. Ты что, собираешься сама перетаскать шесть машин камня?
М а т ь. Да, собираюсь. Нам стоило больших трудов купить эти камни, и я не могу сидеть сложа руки и смотреть на то, как их разворовывают.
Э л ь д а р. Но это невозможно, мама.
М а т ь. Может быть.
Э л ь д а р. Их же несколько тысяч штук.
М а т ь. Я знаю.
Э л ь д а р. А ты очень больной человек.
М а т ь. Да.
Э л ь д а р. В результате все это может плохо кончиться.
М а т ь. И что ты предлагаешь?
Э л ь д а р (устало). А что я могу предложить, мама? Я обшарил весь поселок, когда ехал сюда, но там нет желающих таскать по такой жаре чужие камни. Не хотят люди зарабатывать деньги таким способом. Что я еще могу сделать?
М а т ь. Ничего.
Э л ь д а р. В следующее воскресенье я приеду пораньше и найду рабочих. Или братья со мной приедут, и сами все перетаскаем.
М а т ь. Я не могу ждать следующего воскресенья. Это продолжается уже два месяца. Половина камней пропала.
Э л ь д а р. Ну что делать? Купим еще.
М а т ь. У меня нет лишних денег. Если мы опять купим камни, мне нечем будет платить за работу каменщику. (Смотрит на скалу.)
Э л ь д а р (заметив ее взгляд). И скалу мы, точно, уберем. Соберемся все вместе и уберем.
М а т ь. Это я тоже слышу второй месяц. Но теперь я уже ждать не буду.
Идет за следующим камнем. Эльдар догоняет ее.
Э л ь д а р. Мама, пойми: то, что ты делаешь сейчас, бессмысленно. (Показывает на камни.) Каждый из них весит около пуда. Их несколько тысяч штук. Это не под силу даже здоровому человеку.
М а т ь. Почему? Вон сколько уже перетаскала.
Э л ь д а р. Ну, предположим, эти ты перетаскаешь. Тут расстояние небольшое. А что ты будешь делать с теми, что лежат у дороги? Там же их намного больше.
М а т ь. Кончу эти — возьмусь за те.
Некоторое время молча, в упор смотрят друг на друга. В упрямых карих глазах матери такая убежденность в правильности и необходимости всего, что она делает, что Эльдар первым отворачивается и идет под навес, к отцу. Мать направляется к камням.
О т е ц. Чаю выпьешь?
Э л ь д а р. Нет… Если я даже буду таскать эти камни с утра до вечера, не отдыхая ни минуты, то все равно на это уйдет минимум три дня…
О т е ц. Да, пожалуй…
Э л ь д а р. А у меня нет такой возможности. Я не могу таскать здесь три дня камни. Не могу.
О т е ц. У тебя что-нибудь случилось?
Э л ь д а р. Да, случилось.
О т е ц. Что-то серьезное?
Э л ь д а р. Для меня — да.
О т е ц. Я могу чем-нибудь помочь?
Э л ь д а р. Нет… Как она себя чувствует?
О т е ц. Пока ничего.
Э л ь д а р. Ужасно то, что рано или поздно она обо всем узнает. Но будет поздно.
О т е ц (вздохнув). Это произойдет в любом случае.
Э л ь д а р. Обидно, что последние месяцы ее жизни уходят на какие-то камни.
О т е ц. Она хочет, чтобы после нее что-то осталось.
Э л ь д а р. Папа, неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас сможет здесь жить после того, как это случится?
Мать несет очередной камень.
Но даже если бы не это. Мы же говорили ей, нам вообще не нужна эта дача — ни мне, ни Акифу, ни Расиму… Ни у кого из нас нет ни времени, ни желания ей заниматься…
О т е ц (вздохнув). Я понимаю. Жаль только, что слишком поздно это обнаружилось.
Э л ь д а р. Какая разница, когда это обнаружилось, папа? Надо же исходить из реального положения вещей. Нам просто не до дачи сейчас.
Мать, дотащив камень до скалы, идет за следующим.
(Смотрит на часы.) Если бы ты знал, чего мне стоило приехать сюда сегодня! Ты же знаешь, я бы никогда не стал вести эти разговоры и безропотно таскал бы любые камни, но я действительно должен быть в городе сейчас.
О т е ц. Я понимаю… Конечно.
Сидят молча. Мать тащит очередной камень.
Э л ь д а р. У нее просто какой-то сдвиг из-за этой дачи. Иначе это фантастическое упрямство никак не объяснишь… И откуда только возникла эта проклятая идея?!