— Он никогда не будет любить тебя так сильно, как любишь его ты, — заявил он.
Сидни вырвала руку, отшатнувшись от этого проклятия. Она вспомнила вечер, когда они втроем отправились кататься на волнах, и то скользящее прикосновение.
— Твоя мама приехала, — говорит Джефф, раскладывая полотенце на песке, в ответ на просьбу Сидни немного посидеть на пляже перед тем, как заходить в дом. — Моя мать уже взяла ее в оборот и поручила заполнять посадочные карточки.
— У нее действительно очень красивый почерк. А папа уже приехал?
— Не думаю. Но я уже некоторое время тут прогуливаюсь.
— И все обдумываешь? — Она легонько толкает его локтем в бок.
— Я выгуливал Тулла, — отвечает Джефф, хотя на самом деле это вообще не ответ. Он ковыряет палочкой песок, совсем как маленький мальчик. — Айверс мне этого никогда не простит, — произносит он. — Он пропускает две игры «Янки» — сегодня и завтра.
— А у вас даже нет телевизора.
— Он сойдет с ума.
— Мы его напоим, — предлагает Сидни.
— Хорошая идея, — соглашается Джефф, поднимая голову. Его взгляд задерживается на ней на секунду дольше, чем необходимо.
— Джефф?
— А Сахир, — продолжает Джефф, отворачиваясь, — Сахир ненавидит пляжи. — Он посмеивается и качает головой.
— В чем дело? — спрашивает Сидни.
— Ты о чем?
— Ты о чем-то думаешь.
— Завтра я стану мужем.
Сидни откидывается на локти. Откуда-то из дома до нее доносится звонкий женский смех.
Примечательно то, что на свадьбе не будет ни подружки невесты, ни шафера, хотя сияющая Джули их с успехом заменит. Джули теперь надевает водолазный костюм. Сидни была ошеломлена, когда впервые ее в нем увидела. Сидни, которая однажды за ужином приняла просто восторг за восторг художника.
— Я думал, что после обеда мы придем сюда и разведем костер, — произносит Джефф. — Напьемся. Нет, мы, конечно, не будем пить много. Мы похороним туфли Сахира.
Даже без солнца вода неприятно отсвечивает, и Сидни щурится.
— Год назад я себе этого и представить не могла, — говорит она. — Я занималась с Джули математикой и английским. И даже еще не познакомилась ни с тобой, ни с Беном.
Иногда это имя выскакивает у нее, когда она меньше всего этого хочет. Она не собиралась сегодня упоминать Бена.
Джефф, как всегда, молчит, услышав имя брата. Они о нем больше не будут говорить.
— Дрянная погода, — говорит Сидни.
— Она еще может улучшиться.
— Джефф, что случилось? Ты выглядишь… я не знаю.
Он поворачивается и целует ее обнаженное плечо. Проводит пальцами по внутренней поверхности бедра.
— Я буду счастлив, когда мы окажемся, наконец, в самолете.
Джефф предложил провести медовый месяц в Восточной Африке, но Сидни указала ему, что Африка будет напоминать о работе. Он будет постоянно брать интервью, сам того не замечая. Нет, они отправятся в Париж. Она ни разу там не была, Даже с Эндрю. Джефф сможет сколько душе угодно брать у нее интервью в маленьком отеле в Марэ[25], на котором она остановила свой выбор.
— Я люблю тебя, — с каким-то напором говорит Джефф, часто произносит эти слова, когда для нее, когда для себя, как признание поразительного факта или призыв к оружию. По его интонации Сидни слышит, что сегодня это скорее призыв к оружию.
Она скользит кончиками пальцев по золотистым волосам, покрывающим его голень, как бы беседуя с его пальцами на своем бедре. В течение последнего года она с изумлением обнаружила, как прочно образы могут врезаться в память. Они становятся своего рода талисманами, к которым возвращаешься снова и снова, несмотря на создание новых образов. Для нее такими талисманами стали загорелые ноги, вылинявшие плавки, его глаза.
Джефф подстригся к свадьбе. Сидни предпочла бы, чтобы он этого не делал. Но он ее не спрашивал.
— В котором часу мы должны быть завтра в аэропорту?
— В восемь, — говорит Сидни. — Это десятичасовый рейс.
За тот год, что они провели вместе, у них установилось разделение обязанностей. Сидни занимается поездками.
— Значит, во сколько мы должны отсюда выехать? В шесть тридцать?
Они покинут гостей в начале вечеринки.
— Стремительное бегство, — комментирует она.
— Скорее бы, — откликается он.
— Сидни! — восклицает мать, распахивая объятия перед все еще насквозь мокрой дочерью.
— Сидни на мгновение замедляет шаг. Она не привыкла к бурным приветствиям. Либо мать хочет позлить бывшего мужа, который тоже, должно быть, приехал рано, либо пытается втереться в доверие к Анне Эдвардс. Сидни позволяет себя обнять, прижимаясь к белому брючному костюму и стильному шарфу. Это одеяние предназначено для репетиции, но не для предстоящих трех часов ожидания. Сидни обращает внимание на модную сумочку. Шелковые сумочки с женщинами в фиолетовых кабриолетах, являющимися воплощением свободы, остались в далеком прошлом. Прическа матери расползается от сырости, и когда Сидни ее обнимает, брючный костюм ей тоже кажется влажным. Влажным от пота вдоль всей спины. Мать держит ее обеими руками, отстранив от себя.