Районов военных действий Александр благоразумно избегал, не имея ни малейшего желания ввязываться в чужую войну. По пути через северные территории Индианы, как-то в сумерках он остановился у одинокого домишки, надеясь получить ночлег и нехитрую еду в обмен на помощь в любой работе, какая найдется. Обычно местные жители доверяли ему, а он никогда не обманывал их доверие.
Женщина, открывшая дверь на стук, держала в руках дробовик, и Александр сразу понял почему: незнакомка была еще молода, красива, а в доме, судя по тишине, больше никто не жил. Неужели она одинока?
— Уберите оружие, я вас не обижу, — произнес он с шотландским акцентом, который многим американцам казался странным, но приятным. — Если вы меня накормите и пустите переночевать в сарай, я наколю дров, подою корову, прополю грядки — сделаю, что нужно, мэм.
— Что мне нужно, — мрачно откликнулась она, прислонив дробовик к стене, — так это вернуть моего мужа, а такое никому не под силу.
Ее звали Гонория Браун. Несколько недель назад ее муж пал в бою при Шайло. С тех пор она жила одна, питаясь тем, что давал собственный клочок земли, и наотрез отказываясь вернуться обратно к родным.
— Уж лучше одной, — объяснила она Александру за ужином — курятиной с жареным картофелем и зеленой фасолью. Такой сытной подливки он не едал с тех пор, как сбежал из Кинросса. Глаза Гонории имели оттенок морской воды, окаймляющие их светлые ресницы казались стеклянными, а сами глаза были смешливыми, решительными и непреклонными. Внезапно в них мелькнула новая мысль. Гонория отложила вилку и уставилась на гостя. — Но как только кончится война, мужчины хлынут сюда потоком. Ты, случайно, не ищешь жену с сотней акров земли?
— Нет, — покачал головой Александр. — Я не собираюсь оставаться в Индиане и заниматься фермерством.
Она пожала плечами, но уголки ее пухлых губ уныло опустились.
— Дело твое. Будешь мужем другой женщине.
После еды Александр наточил топор и при свете фонаря долго колол дрова, без устали вскидывая тяжелое орудие. Он уже собирался заканчивать работу, когда Гонория вышла на крыльцо.
— Взмок-то как, — заметила она, когда Александр принялся заново точить топор, — а нынче холодно. Я воды нагрела для кухонной лохани. Если принесешь еще холодной из колодца, сможешь вымыться в тепле, а я постираю твою одежду. До утра, конечно, она не высохнет. Значит, будешь спать не в сарае, а со мной.
Когда Александр вернулся в дом, на кухне было уже убрано, посуда вымыта, большая чугунная плита согревала комнату. К плите была придвинута лохань с кипятком, в которую Александр долил холодной воды из колодца. Протянув руку, Гонория ждала, когда он разденется и отдаст ей парусиновые брюки, рубашку и фланелевое белье. Окинув его взглядом, она оценивающе улыбнулась.
— А ты неплохо сложен, Александр, — заметила она и склонилась над лоханью.
Сидеть в теплой воде было так приятно, что он не стал спешить. Положив подбородок на колени, он прикрыл глаза.
Его разбудило прикосновение сильных мозолистых пальцев к спине.
— Здесь ты сам не вымоешься, — заявила Гонория, прохаживаясь мочалкой по его спине.
Она расстелила на полу домотканую ткань, помогла Александру выбраться из лохани, завернула его в суровое полотенце и старательно растерла.
Еще недавно он изнемогал от усталости, а теперь силы вернулись к нему, чувства обострились. Кутаясь в полотенце, он неловко поцеловал хозяйку дома. Поцелуй словно разбудил ее, а Александра затянул в омут почти нестерпимой чувственности. На пол полетело мешковатое платье Гонории, нижняя юбка и панталоны, носки-самовязы, и впервые в жизни Александр Кинросс увидел обнаженную женщину. Ее полные груди притягивали взгляд, Александр никак не мог оторваться от них и, в конце концов, уткнулся в них лицом, прикрывая соски ладонями. Дальнейшее показалось ему совершенно естественным: Александру не понадобился опыт, чтобы понимать, чего хочет женщина и к чему стремится он сам, и они одновременно достигли вершин головокружительного экстаза, ничем не напоминающего то облегчение, до которого Александр порой нехитрым способом доводил себя сам.
Как-то незаметно они переместились в постель. Александр продолжал предаваться любви с этой удивительной, страстной, прекрасной женщиной, такой же изголодавшейся, как и он.