А пища… Посмотришь на стол Умара, и враз становится ясно, что в доме достаток. Пироги, они в этом доме чуть ли не каждый день. А чего удивляться? В кладовой у Симы есть и мука, и сыр, и мясо, и масло… Это в других домах три пирога появляются по праздникам.
Радоваться бы за сестру, зять выбился из нужды, стал жить счастливо… Но отчего тоскливо на душе? Не оттого ли, что они уже сели за стол, а Инал еще в саду? Через окно видно, как он старательно окапывает землю вокруг деревьев.
— Инала позови, — сказал Руслану Тотырбек.
— Да-да, крикни ему, — поспешно добавил Умар. — Хотелось мне без него с вами потолковать — все-таки хоть и родственник он, но не одной с нами закваски… Да ладно уж, в другой раз…
Сима поставила на стол пироги. Хаджумар налил араку в рог, подал отцу, потом Тотырбеку… Десятилетний Абхаз ухаживал за дядями, щедро подкладывал им на тарелки куски вареного мяса. Особенно он постарался для Урузмага, который шутя шлепнул его ладонью по шее.
— Почему на столе нет чурека? — вдруг спросил Тотырбек.
— А зачем? — беспечно пожал плечами Умар: — Пироги заменят, не жаль…
— Плохо, когда пироги заменяют хлеб, — твердо сказал Тотырбек.
Урузмаг удивленно посмотрел на него: в руках у тамады рог, наполненный до краев, а гость волю дает языку — не полагается. Урузмаг прижал палец к губам, прося Тотырбека помолчать. Агубе смотрел на него во все глаза. Но в Тотырбека точно бес вселился.
— Не понимаю тебя, зять, — насторожился Умар.
— На чуреке выросли наши прадеды и деды; мы сами, сколько себя помним, радовались чуреку, — веско сказал Тотырбек. — И как бы ни был хорошо накрыт стол, для чурека всегда должно найтись место! Так должно быть в осетинском доме.
Чтобы не нагнетать напряженности, Умар расхохотался, натужно и громко, закричал жене:
— Подай сюда чурек. — И обратился к зятю: — Не знал, Тотырбек, что ты предпочитаешь чурек олибаху.
— На столе всегда должен лежать чурек, — упрямо повторил Тотырбек. — Не потому, что надо его обязательно есть, а чтоб напоминал, как мы жили и что ели. Я бы и через сто лет наказывал ставить на стол чурек, как бы прекрасно ни жили наши потомки. Вот так!
— Не знаю, как через сто лет, но у нас в доме ты всегда будешь видеть перед собой чурек, брат, — весело сказала Сима. — Не обижайся, если рядом с ними будут и пироги, и жаркое, и шашлык, и выпивка…
— Чурек есть чурек, — непреклонно заявил Тотырбек.
— А теперь позволь тамаде поднять тост, — показал на рог в руках Умара Урузмаг.
— Инал еще не за столом, — напомнил Тотырбек.
— Ну знаешь. — рассердился Умар. — Ты младше меня, должен был бы помнить это и не встревать в разговор.
— Я сегодня смолчал, — сказал Тотырбек, — смолчал, потому что младший и мы были на людях. Правильно я себя повел, Урузмаг?
— На людях мужу и брату жены нельзя ссориться, — кивнул Урузмаг.
— Там я сдержался, но здесь, пока мы одни, без посторонних, хочу кое-что сказать твоему мужу, сестра. Ох как не прав ты был сегодня, Умар. От слов твоих так и веяло жадностью и эгоизмом.
— Мне что, слушать тебя, своего зятя? — вскричал Умар.
Урузмаг и Сима переглянулись, им явно не хотелось присутствовать при этом разговоре.
— Придется послушать, Умар, — сказал Тотырбек, помедлив мгновение. — Другие смолчат, а я тебе правду скажу — правду. — И спросил: — Скажи, Умар, почему тебя не любят в ауле?
— Завидуют мне люди, завидуют тому, что у нас и покушать всегда вдоволь, и есть что надеть… — сощурив глаза, гневно ответил Умар.
— Ты все забыл, Умар, все! — укоризненно покачал головой Тотырбек. — Забыл, за что воевал, кто тебе все это дал… Потому и живешь не так. Не так!
— Перестань поучать меня, — прервал его Умар. — Я воевал за то, чтобы жить как хочу.
— А чем ты отличаешься от Тотикоевых? — блеснул черными глазами Тотырбек. — Чем?