Не нравится?! Руслан зажмурил глаза, покачал головой в изумлении… Дядя, дядя, как можно задавать такой вопрос? Ты и не догадываешься, каким счастьем вдруг повеяло. Да разве мечтал я о собственной квартире? Живя в бараке, кровать к кровати с десятком таких же, как и я, отвыкаешь думать о своем уголке. Так и кажется тебе, что всю жизнь будешь открыт чужим взорам. Тебе, дядя, не приходилось искать укромный уголок, убегать от людей, от их любопытства и усмешек… Пожил бы, как я, дядя, не задавал бы таких вопросов.
Руслан уже любил эти грязные, с полусгнившими полами комнаты, эти тусклые крошечные окошки, этот угрожающе подступивший к зданию овраг, эту дверь, которая скроет его от чужих взоров. Ему захотелось немедленно закрыть дверь и остаться одному, наедине только с шумом Терека.
— Нравится, дядя, нравится! — выдохнул Руслан.
— Вот и хорошо. — Дядя заторопился: — Пойду скажу, пусть уберут это барахло, — кивнул он на сваленные в угол вещи и, постукивая деревяшкой, спустился на первый этаж.
И Руслан остался в этом царстве тишины и покоя. Он уселся на подоконник и предался мечтаниям. Он думал о том, что никогда не забудет доброту Урузмага. Жизнь всегда предоставляет возможность возвратить человеку сторицей все, что он сделал, Так уж устроен мир, и, если ты в долгу перед кем-то, рано или поздно, но получишь возможность ответить ему тем же, покрыть долг. А не сможет Руслан рассчитаться с Урузмагом — пусть Руслан ослепнет, станет калекой, если забудет радость сегодняшнего дня!
Мечтания его прервал высокий горец в кожанке, перепоясанной широким ремнем, на котором торчала кобура с пистолетом. Незнакомец заслонил собой свет.
— Выходит, договорились? — сказал он деловито и кивнул на окошко: — Все хотел вставить пошире раму, да так и не собрался. В городе это обычно — времени ни на что не хватает. Целый день в бегах, посидеть некогда, а вечером спохватишься, прикинешь, и выходит, что ничего не сделал. И куда только убегает в городе время? — спросил он и усмехнулся, глянув на Руслана серыми глазами. — А ты рад, что в город приехал. Еще будешь жалеть, — предупредил он. — Я вот давно понял, что сглупил… — Он ногами лениво тронул вещи в куче, присматриваясь к ним и прикидывая, на что они еще сгодятся. — Покойная жена противилась, не желала ехать в город. Я гаркнул на нее, да так, как никогда себе не позволял. А сейчас жалею. И к словам жены надо прислушиваться. Иногда. Двенадцать лет я в городе. А что видел? Как живу? Для кого живу? В ауле все просто. Там каждый день смыслом наполнен. Каждый день что-то полезное делаешь. Весной сеешь, знаешь для чего — чтоб земля в благодарность тебе урожай дала. Пашешь, боронуешь, сеешь, убираешь урожай, водишь по горам отару, косишь сено… Ни одно из этих дел не назовешь пустым… А здесь… За что людям в городе деньги платят? Рабочим ясно: за то, что они производят полезные вещи. Но в городе тысячи людей за столом сидят, что-то пишут, читают… — Он сурово сдвинул брови, ткнул носком сапога в барахло и вытянул в сторону Руслана ладонь: — Что они дали мне, тебе, людям? Ничего! А им деньги платят!!! — закричал он гневно и вдруг навис над Русланом, шепотом спросил: — И ты за этим приехал — сидеть в кабинете?
Гагаев отрицательно покачал головой:
— Еще не знаю, чем буду заниматься.
Хозяин махнул рукой, сиял папаху и провел по наголо бритой голове ладонью:
— И я не знал. Когда с белыми воевал, все было ясно: руби шашкой врага. Когда за бандами по горам гонялся — тоже нужен был всем, А сейчас? Куда ни придешь, спрашивают: грамотный? А я ни читать, ни писать не умею; Все умею. Все умею. А грамоту не знаю. Хотел научиться, а в школе не по себе стало: сижу — здоровенный горец рядом с женщинами за партой и слушаю девчонку, которая и мужчин-то не видела, а говорит нам про то, как надо жить, про будущую светлую судьбу. А того не понимает, что стыдно мне там сидеть и ее объяснения выслушивать да на ее вопросы отвечать… Не знаю я грамоте, не знаю. А начальники разводят руками? «Куда же тебя послать? Теперь везде грамотные нужны». Нет, не отмахиваются от меня, посылают, чтоб в кабинетах сидел. Но не понимают меня люди. Уезжать мне надо. Возвращусь в аул, там меня все понимать будут. Там и жизнь интереснее пойдет. Надоело в милиционерах ходить. Дело нужное, да надоело! Я людям добро делать хочу, своими руками лучшую жизнь строить, блага творить, а тут бегай за преступниками! Или стой на перекрестке. Пусть этим занимаются другие, а я к земле поближе должен быть!