Несколько минут спустя он стоял в коридоре. И ведь не стоил старик того, чтобы его замечать, такой он был плюгавенький да масленый, со все подмечавшими глазками и бегающим взглядом. Но оттого, что объявилась какая-то нелепая связь между стариком и прекрасной блондинкой, на душе стало муторно. Появилось желание бросить свою затею, перебраться в другое купе, но нет: гордыня брала верх. Почувствовав себя словно на сцене, Руслан сердито задвинул дверь: уставился на посвежевшее после умыванья лицо блондинки. Он еще не знал, что сделает: подойдет ли к ней и прямо там, в проходе вагона, поцелует или положит руку на ее плечо, а может быть, скажет что-то…
Она смотрела в окно, облокотившись на поручни, Руслан решился и положил руку на ее пальцы. Она обернулась, обожгла горца жгучим взглядом, насмешливым и в то же время подзадоривающим, и тотчас же он удивительнейшим образом успокоился. Ее рука вынырнула из-под его ладони и легла сверху.
— Какой вы большой и сильный, — неожиданно серьезно сказала она и резко отвернулась к окну. Волна золотистых волос задела его лицо, обдала запахом нежных духов…
В ресторане Руслан решил поразить ее воображение и дать царский обед. Выслушав длинный перечень блюд, заказанных горцем, она сказала официанту, с понимающей улыбкой писавшему в блокнот:
— Мой кавказец пошутил. — И Руслана порадовало это «мой кавказец»; она развела руками. — Нас только двое, насколько я понимаю, — сказала она с наигранной наивностью. — Или вы пригласили весь вагон?
Руслан было подмигнул официанту, мол, делай свое дело, подавай то, что заказано, но она рассердилась и Строго предупредила:
— Я уйду, — улыбка играла на ее губах, но глаза были строги. Она сама заказала обед и двести граммов коньяка, заявив: — Хватит.
Официант ушел. Они молчали. Руслан смотрел в окно. В стекле отражались лица командира и солдата, сидящих за соседним столом. Первый деликатно отвернулся в сторону, а боец уставился на них огромными глазищами. Руслан собрался рявкнуть на него, но секундой раньше командир наклонился к солдату, и тот, как по команде, мгновенно отвел взгляд. Она притронулась к руке Руслана:
— Я не желала обидеть тебя.
Тебя! Да обижай, блондиночка, обижай! Я не прочь! Обижай, только смотри на меня вот такими глазами.
— Меня обилием еды на столе не удивишь, — улыбнулась она. — И выпивкой тоже. Не один банкет в мою честь давали! И еще одно обстоятельство. Я ведь старше вас, а старшему непростительно терять голову…
Вас? Зачем же так официально? Или я чем-то успел обидеть ее? Минутой раньше было «тебя». И Руслан подвел итог первому тайму: один — один…
— Старики говорят, что не тот старше, у кого за спиной годов больше, а тот, кто больше в жизни видел, — возразил он.
— Мне не хотелось бы тебя разочаровывать… — сказала она, отводя взгляд. Лицо ее стало задумчивым и строгим.
Мысленно исправив счет: два — один и глядя на нее, он вдруг почувствовал, что жизнь у нее была не из легких. Когда блондинка повернулась к Руслану, на лице ее вновь играла шальная улыбка, а глаза кокетливо блестели:
— Ну, пора и познакомиться, Руслан. Я — Зоя.
— А я Руслан, — выпалил он, и ее смех сконфузил его…
… Поезд приближался к городу. В вагоне появился пограничник, следом второй, а потом и офицер. Они попросили всех войти в свои купе и приготовить паспорта. Худенький солдатик развернул документ, посмотрел на фотографию и протянул командиру, Тот поднес бумагу к глазам, придирчиво уставился на печать, перебросил взгляд на Руслана, сердито спросил:
— Почему снимок давний?
Руслан вспомнил рассказ Урузмага о том, как военком не желал брать эту фотографию, требуя другую, но дяде не хотелось терять несколько дней, и он настойчиво доказывал, что этот снимок, на котором племянник был запечатлен в рубашке с распахнутым воротом и в каракулевой шапке, подаренной ему Урузмагом, — точная копия Руслана. Но вряд ли ему удалось бы уговорить военкома, если бы в этот момент в кабинет не заглянул большой приятель Урузмага, который, глянув на снимок, махнул рукой: «А-а, сойдет! Кто там будет приглядываться? Не мучь горца, Николай».
А оказалось, что приглядываются.
Пограничник укоризненно покачал головой:
— Здесь вы совсем молоды, — и показал фотографию солдатику: — Похож?
Тот деловито глянул на снимок, на горца, подтвердил:
— Чернявый.
— Куда едешь? — обратился к Руслану командир.
— Брат здесь у меня. Тоже в такой форме ходит, — кивнул он на его мундир…
… Дверь открыла дородная женщина с явственно проступающими на верхней губе усиками. Руслану не верилось, что это бабушка Зои. Она была из тех женщин, у которых после сорока лет трудно определить возраст. У Елизаветы Григорьевны было такое выражение лица, будто жизнь баловала ее и даже сейчас щедро оделяет ее всеми радостями. Она не удивилась, увидев на пороге, рядом с внучкой, горца в лохматой шапке, нагруженного чемоданами и перекинутым через плечо мешком-хурджином. Она смотрела на них, как на шаловливых детей, напоминавших ей о ее молодости. Она не рассматривала горца, не ахала и не охала. Перво-наперво стащила с его плеч хурджин. Стащила легко и просто, будто хурджин не весил под пятьдесят килограммов, а ей не было и сорока лет.