Дядя отказывался это делать целенаправленно. Считал, что такая практика научит ее выносливости. И Дия была с ним согласна. Первый раз боль было очень трудно терпеть, но Калеб учил ее отвлекаться от нее. Переводить свое внимание на нечто другое. Например, на спасенного солдата, вновь идущего на дежурство и продолжавшего службу по защите покоя страны и людей. В его жизни и сохраненной душе она находила силы контролировать себя и крик, рвавший горло. В конце концов, она выбрала эту профессию осознанно и принимала забранную боль как часть той пользы, что могла принести людям. А солдатам даже в голову не приходило, что целителям можно помочь. И девушка их не осуждала. Не каждый захочет переживать боль самостоятельно. Ведь помощник не рассеивал ее, а перетягивал на себя. Да, его страдания продляться в десятки раз меньше, но все равно это боль.
— Отпусти, — Дия чувствовала, как каменеют руки парня, и злилась, что ее тело само так и льнет к нему, как к источнику обезболивания. — Отпусти. Не смей.
— Я сильный, я потерплю, — тихо проговорил ей в макушку Ричард, и от его голоса внутри что-то дернулось. Эти объятья, уходящая боль. Внутри нарастало комом странное чувство, что заставляло девушку желать отодвинуться. И она с упорством продолжала вырываться, но парень не отпускал.
— Не смей! — Дия почувствовала, как в носу защипало. И чувство, что встревожило ее, приняло четкие формы. Воспоминание из детства. Тогда, маленькой девочкой, она падала и расшибала коленку, и папины сильные руки обнимали ее, гладили по голове, снимали боль и дарили покой и безопасность.
— Не смей! — Дия почувствовала, как по щекам побежали слезы. Это были первые воспоминания детства за последние десять лет. Той безопасности и любви она больше никогда не испытывала. И вот сейчас желание этого парня помочь ей всколыхнуло давно забытые чувства. Это было глупое чувство, ненужное, слабое.
— Все хорошо, я рядом. Сейчас все пройдет.
Ричард не удержался и погладил Диару по голове. Она походила на птицу, дрожащую, злую и раненую. Боль потоком текла от нее, и он терпел больше не из-за своей стойкости, а пораженный терпеливости той, что сейчас всхлипывала у него в руках.
— Отпусти. Не смей.
Дия хотела оттолкнуть парня, но силы странно покинули ее, и она просто застыла. Заметив это, Ричард осторожно развернул ее к себе и вновь прижал к груди. Дия услышала стук его сердца. Его ритм всколыхнул ее, поднимая новую волну сопротивления и возмущения. Хотелось поднять голову. Закричать прямо ему в лицо: «Не смей делать меня слабой! Не смей напоминать о прошлом!». Но девичьи руки вцепились в китель, и каждая новая слеза словно проливала бальзам на ноющее сердце. Она не плакала так с тех пор, как дядя сообщил ей о гибели родителей.
«Ради них ты должна быть сильной и выжить, — сказал дядя, пока ее тело корежило от взбешенной внутри магии. — Слезам здесь места нет!». И она перестала плакать. Навсегда запечатала их в своем сердце. И даже когда было порой обидно, больно и горько, фраза дяди: «Слезам здесь места нет!» продолжала её сдерживать. И Дия улыбалась вопреки всему, смеялась обидчикам в лицо, язвила и просто сдерживалась.
Сейчас же все запреты пали. Искрение слезы, которых не было последние десять лет, текли по щекам, не переставая. И девушка не могла их остановить, не могла отшутиться, как и оттолкнуть парня, что продолжал обнимать ее. Боль проходила. Дия чувствовала, как сердце, выплеснув часть ее через слезы, по новой разгоняет силу по телу. Наполняя его светлой магией, что сплеталась с резервом парня и растворяла остатки пережитого, словно не желая страданий этих двоих. Словно понимая, что боль была ошибочной, стирала ее без остатка.
Боль прошла. Полностью растворилась не только в теле Диары, но и у Ричарда. Парень смотрел, как Дия окутывает его своим резервом и поражался, как гармонично сплетается их магия, исцеляя и поддерживая друг друга. Они были словно одно целое. Единое. Опустив руки, он уже знал, что девушка не уйдет. И та, чувствуя, как ее энергия пришла в гармонию, растерянно подняла голову. В мыслях царил покой, и даже если бы она захотела, то не нашла бы слов, чтобы сказать их парню, который с нежностью стер последнюю слезинку с ее щеки.
— Дия! — голос Шаи заставил пару отступить друг от друга, нарушая их единение.
Заметив приближающуюся к ней Шаю, Диара напряглась. После того покоя, что она испытала в объятьях Ричарда, совсем не хотелось выяснять отношения с бывшей послушницей. Тихо буркнув парню: «Благодарю», — развернулась и хотела сбежать, но Шая закричала полным слез голосом:
— Дия, пожалуйста! Прости меня!