Дэни смотрит на меня, пытается встретиться со мной взглядом.
Я стараюсь источать только презрение.
Дэррок подходит сзади и обнимает меня за талию. Я прислоняюсь к нему спиной.
— Его убила МакКайла, — прямо говорит он. — А теперь ответь на ее вопрос. Когда Книга была в аббатстве? Она все еще там?
Дэни резко вздыхает. Она снова вибрирует. И не смотрит на Дэррока, только на меня.
— Это не смешно, Мак.
Я согласна. Не смешно. Это ад. Но он необходим.
— Бэрронс получил по заслугам, — холодно лгу я. — Он предал меня.
Дэни надувается, снова упирая руки в бока.
— Бэрронс не из тех, кто предает. Он никогда бы тебя не предал! Он бы не сделал этого!
— Да повзрослей уже и вытащи голову из задницы! Ты ни черта не знаешь о Бэрронсе! Тебе слишком мало лет, чтобы судить хоть о чем–то.
Она замирает, ярко–зеленые глаза сужаются.
— Я ушла из аббатства, Мак, — говорит Дэни наконец и издает смешок. — Вроде как сожгла за собой мосты, понимаешь?
Она вглядывается в мое лицо. А я чувствую очередной нож в сердце. Она сожгла эти мосты из–за меня. Из–за того, что верила, что я где–то рядом и что мы есть друг у друга.
Я утешаю себя мыслью, что теперь Дэни не побежит к Ровене рассказывать о том, что я сплю с врагом, и за мной не будет гоняться стая ши–видящих.
— Я думала, мы друзья, Мак.
По глазам Дэни я вижу, что достаточно мне сказать «мы друзья», и она сможет смириться с увиденным. Как она смеет так в меня верить? Я никогда не просила об этом. Я этого не заслужила.
— Ты ошиблась. А теперь ответь на мой вопрос.
Только я никогда не обращалась с ней, как с ребенком. Больше всего на свете она ненавидит такое обращение.
— Ребенок, — говорю я, — отвечай и убирайся отсюда. Забавляйся со своими игрушками где–нибудь в другом месте.
Брови Дэни взлетают на лоб, а рот открывается.
— Что ты сказала?
— Я сказала: ребенок, отвечай на вопрос и уходи! Мы тут немного заняты, разве ты не видишь?
Она снова перескакивает с ноги на ногу, темная полоса на черном фоне.
— Проклятые взрослые, — цедит она сквозь зубы. — Все вы одинаковы. Как я, блин, рада, что свалила из этого чертового аббатства. Да иди ты к черту! — Дэни выкрикивает последние слова, но крик получается прерывистым, словно она пытается сдержать слезы.
Я не успеваю заметить, когда она срывается с места. Просто вспышка света ее МакОреола уносится прочь, как «Энтерпрайз», выходящий на сверхсветовую скорость, и аллея пустеет.
Я с удивлением понимаю, что Дэни стала немного быстрее. Она ела мясо Невидимых? Если она это делала, я буду гонять ее пинками по всему Дублину.
— Почему ты не остановила ее, МакКайла? Ты могла воспользоваться ее доверием и узнать о Книге.
Я пожимаю плечами.
— Она всегда действовала мне на нервы. Давай поймаем взрослую ши–видящую. А если не получится, люди Джайна наверняка в курсе, что происходит.
Я отворачиваюсь от «Книг и сувениров Бэрронса» и смотрю на то, что когда–то было самой большой Темной Зоной Дублина. Теперь это пустыня, где не осталось ни единой Тени. Когда Дэррок на Хеллоуин обрушил стены и город погрузился во тьму, аморфные вампиры вырвались из своей световой тюрьмы и разлетелись по зеленым пастбищам.
Чтобы обидеть Дэни, мне понадобилось собрать все силы. Сейчас я не в настроении шагать мимо «КСБ». Мне придется столкнуться с очевидным: магазин темный, пустой и мертвый, как и его хозяин.
Если я буду идти мимо, мне придется заставлять себя не смотреть на него жадным взглядом. Не думать о том, что в этой реальности я никогда уже не войду в его дверь.
Его нет. По–настоящему, правда нет.
Мой книжный магазин потерян для меня так же безвозвратно, как если бы его поглотила Темная Зона.
Мне никогда не владеть им. Я никогда не открою вишневые двери, чтобы снова запустить бизнес.
Я никогда не услышу, как звенит колокольчик на кассе, не устроюсь на диване с чашкой какао и книгой, греясь рядом с газовым камином и зная, что скоро вернется Бэрронс. Я никогда не буду дразнить его, учиться у него Гласу, пробовать свои силы со страницами «Синсар Дабх». Я никогда не смогу жадно поглядывать на него, когда он не смотрит в мою сторону, не услышу его смеха, не поднимусь по темной лестнице в свою спальню, которая иногда находится на четвертом этаже, а иногда на пятом, где можно лежать и думать, что ему сказать, а в итоге отбросить все надуманное, поскольку Бэрронсу плевать на слова.