Я киваю и беру свой лук и копье, накидываю мех на плечи, а затем выхожу, убедившись, что надежно закрепил экран над входом в пещеру. Мой кхай протестующе гудит; он не хочет, чтобы я покидал ее. Мой член пульсирует от желания, и я стискиваю зубы, погружаясь в снег.
Возможно, я не так терпелив, как мне кажется, потому что, когда я выхожу из пещеры, чтобы проверить свои ловушки, я представляю Ле-ла обнаженной и в мехах рядом со мной, ее приветственные объятия.
Я бы хотел, чтобы мы уже были на таком этапе.
ЛЕЙЛА
Роудан, возможно, самый приятный инопланетянин, которого я встречала до сих пор, думаю я, торопливо снимая одежду, чтобы вымыться губкой. Он пытается заботиться обо мне, как Хассен, но, в отличие от Хассена, я не получаю от него странных ощущений. С Хассеном каждый раз, когда он подавал мне еду или питье, я почти чувствовала, как происходит мысленный подсчет, например: «если я заставлю ее поесть еще четыре раза, тогда она захочет быть моей девушкой». С Роуданом у меня вообще нет такого чувства. Он кажется милым. Я могу быть предвзятой, потому что он не властный, но, да. Он мне нравится.
Моя меховая одежда все еще воняет пещерой йети, и вонь становится невыносимой. Я бросаю их в кучу, и запах немного ослабевает. Я не знаю, как долго его не будет, поэтому решаю, что мне нужно поторопиться. Мыла нет, поэтому я довольствуюсь тем, что брызгаю теплой водой на кожу и тру ее оторванными лоскутами своей ночной рубашки, чтобы смыть большую часть грязи. Я также быстро ополаскиваю свои жирные волосы. К тому времени, когда я чувствую себя чистой и больше не чувствую запаха йети на своей коже, вода почти закончилась, и я дрожу, несмотря на тепло пещеры.
Я бросаю взгляд на свои сброшенные меха и понимаю, что мне больше нечего надеть. Это угнетает. Я раздумываю над тем, чтобы надеть их обратно, но не могу заставить себя сделать это. Я, вероятно, пошлю неверные сигналы, если Роудан вернется, а я буду голой, но на самом деле, я не думаю, что он воспринял бы это как приглашение, как Хассен.
Я собираюсь забраться в постель голышом, когда замечаю, что на земле рядом с кроватью лежит свежая, аккуратно сложенная туника. Я беру ее в руки, изучая. Она явно сшита вручную, с глубоким открытым воротом, украшенным кружевами, и рукавами, отороченными мехом. На подоле есть намек на более темный декоративный мех, и я с любопытством провожу по нему рукой. Стежки неровные, но кажутся узорчатыми, как рисунок. Ясно, что в это вложено много труда и любви — он оставил это для меня или сделал это для меня?
Я натягиваю тунику через голову и сдерживаю смех. Это определенно не было создано для человеческого телосложения. Вырез опускается практически до моего пупка, а рукава свисают далеко ниже ладоней, пушистый подол длиной до икр. Оно должно быть на нем длиной до бедер, решаю я и закатываю рукава. К тому времени, как я зашнуровываю воротник достаточно высоко для приличия, ширма над входом в пещеру сдвигается, и Роудан заглядывает внутрь. В его глазах вопросительный взгляд.
Я киваю и жестом приглашаю его войти.
Он входит и кладет свое оружие на землю, затем закрепляет экран. Я забираюсь обратно в постель, где хорошо и тепло, и натягиваю одеяло на колени. Теперь, когда он вернулся, моя грудь снова чувствует себя странно и вибрирует, что так странно. Хотя мне нравится видеть, как он возвращается. Что-то в нем наполняет меня удовольствием, и я сжимаю бедра вместе только для того, чтобы осознать, что я мокрая и скользкая между ними.
Хм.
Я плотнее прижимаю одеяло к телу, молча желая, чтобы мои соски перестали покалывать. Вау, не слишком ли неподходящее время, тело? Я понятия не имею, почему я так реагирую. Я имею в виду, он мне нравится, но я не знаю, нравится ли он мне настолько, чтобы думать о том, чтобы схватить его за рога и…
Дрожь пробегает по мне. Ладно, может быть, он мне действительно нравится настолько, чтобы думать о таких вещах. Что странно. Может быть, я мурлыкаю, потому что счастлива. Я похлопываю себя по груди и смотрю на него.
— Что это? — спрашиваю я.
Он что-то говорит, а затем постукивает себя по груди.
Я качаю головой. Я этого не расслышала.
Он повторяет это еще три раза, и каждый раз я все еще не понимаю. В четвертый раз он хмурится и думает, затем говорит:
— Песня?
Ладно, думаю, я поняла эту часть. Должно быть, это часть кха-и-и.
— Песня кха-и?
Он кивает, улыбаясь.
Я улыбаюсь в ответ. Я даже не возражаю против вспышек клыков, которые он показывает сейчас. Они похожи на его рога и хвост — они делают его другим, но это не значит, что он монстр. Я похлопываю по тунике спереди, и мне приятно, когда он делает знак «спасибо» на ASL. Это я должна сказать «спасибо», но смысл ясен, и я рада, что он пытается общаться со мной. Мои бедра снова покалывает, и я крепко сжимаю их, сопротивляясь желанию скользнуть руками между ног. Я чувствую себя очень неловко и раскрасневшейся, как слабоумная девственница, которой я и являюсь. Мне двадцать два, и у большинства девушек моего возраста был по крайней мере один любовник, но я всегда была намного застенчивее большинства. Я даже с трудом могу вспомнить, когда парень в последний раз целовал меня. Сидеть здесь перед полуодетым инопланетянином, от которого у меня становится мокро между ног без всякой причины? Я полностью ощущаю каждую минуту, каждый час, каждую секунду своей девственности.