А это значило, что этот клуб теперь принадлежит и ей.
Иногда она жалела, что не может пройти сквозь толпу невидимой, как Аид, наблюдая и слушая, без каких-либо помех, но богиня не думала, что эта сила окажется в числе ее способностей.
Персефона пересекла первый этаж «Неночи», миновав заполненные лаунж-зоны, бар с задней подсветкой, танцпол в углублении, где под красным светом лазера мелькали, пульсируя, тела. Она знала, что за ней наблюдают. Пусть они и не глазели открыто, но перешептывались, и, даже не зная, о чем они говорят, она догадывалась – здесь не было недостатка в слухах, в экспертах по языку тела, анализирующих каждое ее движение, в «близких друзьях», в подробностях рассказывающих о ее жизни в подземном царстве, о борьбе с горем, о планировании свадьбы. И хотя во всех этих разговорах была лишь ниточка правды, именно через них мир формировал о ней свое мнение.
Персефона знала, что слова одновременно объединяли и порождали вражду, но всегда считала, что будет стоять за сенсационной журналистикой, а не наоборот.
Сейчас она просто была благодарна, что к ней никто не подошел. Не то чтобы богиня всегда была против, но сегодня она доверяла людям еще меньше, чем обычно. Отчасти это было связано с утренним происшествием в кафе. И все же она знала, что одна из причин, почему люди держатся от нее на расстоянии, – это то, что ее охраняли. Адриан и Эцио, двое огров Аида, нанятых в качестве вышибал и охранников, прикрывали ее, следуя на расстоянии. Если к Персефоне кто-нибудь приближался, они сразу устремлялись к ней.
Хотя иногда даже они были не способны отпугнуть отчаявшихся смертных.
– Персефона! – позвал женский голос, едва слышимый из-за гула толпы. Персефона уже привыкла к тому, что люди выкрикивали ее имя, и все лучше справлялась с тем, чтобы не позволять им прерывать ее шаг, но женщина протолкнулась через людей и преградила богине путь, когда та дошла до лестницы.
– Персефона! – повторила ее имя темноволосая женщина, задыхаясь после погони. На ней было розовое платье, ее грудь тяжело вздымалась. Она протянула к ней руку. Персефона дернулась назад, и между ней и смертной женщиной вдруг возникли Адриан с Эцио.
– Персефона! – снова произнесла незнакомка. – Пожалуйста. Умоляю вас! Выслушайте меня!
– Пойдемте, миледи, – произнес Адриан, пока Эцио продолжал сохранять барьер между ней и женщиной.
– Одну минут, Адриан, – ответила она и положила ладонь на руку Эцио, вставая рядом с ним. – Вы просите моей помощи? – спросила она у женщины.
– Да! О Персефона…
– Она будущая жена и царица лорда Аида, – вмешался Адриан. – Вам следует обращаться к ней соответствующе.
Женщина распахнула глаза. Еще не так давно Персефона бы поморщилась, услышав слова огра, но теперь все реже и реже просила остальных называть ее по имени.
– О, простите, простите!
Персефона уже теряла терпение:
– Какова бы ни была ваша проблема, она, видимо, не так уж и важна, учитывая, что вы никак не можете перейти к сути.
Боги, она начала говорить, как Аид.
– Пожалуйста, миледи, молю вас. Я хочу заключить сделку с Аидом. Вы должны попросить его немедленно встретиться со мной.
Персефона стиснула зубы. Так женщина просила о помощи не ее саму – она хотела, чтобы Персефона попросила Аида. Богиня наклонила голову и прищурила глаза, пытаясь сдержать свой гнев.
– Возможно, я сама смогу вам помочь, – сказала богиня.
Женщина рассмеялась, словно ее предложение было бредовым. Честно говоря, такая реакция ее задела. Она понимала: смертная не знает, что Персефона богиня, но это еще раз напомнило ей о цене божественности.
Персефона поджала губы:
– Отказ от моей помощи – фактически отказ от помощи Аида.
Она снова зашагала вверх по лестнице, и женщина попыталась подскочить к ней, но Эцио расставил между ними руки, не дав незнакомке коснуться Персефоны.
– Пожалуйста, подождите, – в голосе женщине зазвучало отчаяние. – Я не хотела вас оскорбить. Просто… чем же вы мне поможете? Вы же смертная.
Персефона замерла, обернувшись к женщине:
– Если то, о чем вы просите, требует помощи бога, вам и вовсе не стоит об этом просить.
– Вам легко говорить, – со злостью возразила женщина. – Вы-то можете о чем угодно просить своего любовника-бога.