– А отец?
Дорота рассмеялась.
– Мама, говорят, его прогнала, потому что он засматривался на других баб. А твой?
– Я не знаю, кто мой отец, – сказал я быстрее, чем подумал, забывая, что я, в конце концов, плакался Ансельму, что мне нужно срочно вернуться к умирающему папочке.
– Я слышала, мой был парнем хоть куда. Но мама всё же прогнала его, потому что ей нравилось иметь мужчину в единоличной собственности. – Она рассмеялась. – Я, Мордусик, моя булочка с корицей, такая же. – Её голос потвердел. – Если начнёшь засматриваться на других девушек, выгоню на все четыре стороны. Но это останется у меня!
Говоря «это», она так крепко и так неожиданно схватила меня за гениталии, что я чуть не скорчился от боли. Она заметила, что переборщила, и тут же нежно защебетала.
– Прости, Мордусик! Прости, прости, прости! Ты простишь свою Доротку, мой сладкий оленёнок?
– Прощаю, – простонал я. – И я не оленёнок. У оленей есть рога. Если ты наставишь мне рога, я тебя убью. Или нет. – Я схватил Дороту за голову и повернул её лицо так, чтобы она смотрела мне прямо в глаза. – Если ты меня предашь, я тебя изуродую. Я порежу тебе лицо ножом так, чтобы ты больше никогда не понравилась другому мужчине.
– Солнышко моё! – Она просияла. – Ты так сильно меня любишь, Мордусик? Какой ты милый, моя марципановая жемчужинка! Доротка никогда тебя не предаст! Никогда!
Она обхватила мои бедра ногами, и через некоторое время нам стало немного неудобно. Она сдвинулась так, чтобы обеспечить нам немного больше комфорта. Это ей удалось...
– Быстрее! – Приказала она нетерпеливым тоном. – Быстрее! – Её ногти вонзились мне в руку. – Быстрее! Быстрее!
Прошло несколько дней, и я признаю, что я мог бы сказать, что они прошли в атмосфере сладкого безделья, если бы не тот факт, что игры с Доротой оказались действительно тяжёлой работой. Не то, чтобы неблагодарной! Что нет, то нет, я бы никогда не посмел так сказать... Но чертовски тяжёлой. Кроме того, я был весь исцарапан. Там, где я не был исцарапан, там укушен. Там, где не укушено и не исцарапано, там было натёрто. Там, где не было укушено, исцарапано и натёрто, у меня болели мышцы, как после напряжённого горного восхождения. Между тем, Доротка, казалось, цвела. Всегда живая, всегда охочая до шалостей и не любящая долго спать. А я, признаюсь без принуждения, люблю поспать немного подольше (конечно, только тогда, когда я не просыпаюсь на рассвете, чтобы прочитать утренние молитвы). То, как Дорота будила меня, было очень приятно, но... через несколько дней я мечтал, чтобы она воздержалась даже от наиприятнейших методов пробуждения и дала мне немного отдохнуть. И надо ли говорить, что в сложившейся ситуации я не мог ничего сделать по делу, с которым я приехал в Херцель. Я узнал только, что два моих коллеги-инквизитора спокойно бродили себе по округе, останавливаясь то тут, то там на ночь и честно платя местным жителям за ночлег золотом, благодаря чему приобрели в округе большое уважение. Что они ищут? – Заинтересовался я. У них есть артефакт, который ведёт их к реликвии? Но почему тогда они не направляются прямо к ней, а объезжают Херцель большими кругами? Что ж, я должен был вырваться из сладкого плена Доротки, хотя я представлял себе, что для человека, не служащего какой-либо важной идее, эта неволя могла быть довольно приятной. Удобная кровать, хороший дом, послушные слуги, вкусная еда и красотка, готовая по первому зову, – за это, любезные мои, большая часть жителей нашей богоспасаемой Империи продала бы дьяволу душу. И добавила бы душу своего отца, матери и деда. Тем не менее, я не принадлежал к людям, которые собственное удобство ставили превыше всего остального, поэтому я решил разрезать сладкие путы и бежать на север с помощью Кнаге. Я не знал, будет ли помощник Инквизиториума в восторге от этой идеи, но меня это ни в малейшей степени не трогало. Если он хотел сотрудничать с нами, он должен был выполнять приказы. И баста. Однако чтобы исполнить этот план, мне нужна была помощь Маленького Ясика, который, как я уже упоминал, сопровождал меня всякий раз, когда я покидал дом Дороты, и поэтому стал кем-то вроде моего личного телохранителя.
Однажды мы прогуливались по лесу, и, когда мы вышли на солнечную поляну, я присел на камень и вытащил из-за пазухи солидный бурдюк, полный крепкого вина. Я со вкусом глотнул, а потом передал сосуд Яську. Разбойник поморщился, на его лице отчётливо отразилась внутренняя борьба, после чего он махнул рукой, сказал «аааа, ладно», принял от меня бурдюк и надолго к нему присосался.