– Помнишь, Ясик, как мы говорили, что нельзя позволить, чтобы миром управляли бабы? – Спросил я.
Он оторвался от горлышка, блаженно улыбнулся во весь рот и облизнулся так, что чуть не дотянулся до носа.
– Ну, помню. Ну, нельзя, – дважды согласился он со мной. – Но что делать, когда так уж оно есть, – добавил он после некоторого раздумья и тяжело вздохнул.
Ого, как видно, зайчик, о котором мой спутник неоднократно упоминал, неплохо загнал его под каблук.
– Мы должны держаться вместе, – сказал я. – Солидарность, понимаешь? – Я пожал ему руку. – Один за всех, все за одного. Мужчины всех стран, объединяйтесь. Я помогу тебе, ты поможешь мне.
– Вы мне уже помогли!
Я был рад, что он так быстро понял, к чему я клоню, и сам повёл нашу беседу в ожидаемом направлении.
– Я видел Касеньку с Йозефом. Бедняга худой, замученный, выглядит так, будто его каждую ночь кошмары душат. Я слышал, он жаловался, что больше не выдержит и повесится где-нибудь в лесу... А тебя, Ясик, видишь, столь ужасная судьба обошла стороной...
– С вашей помощью. – Он сердечно меня встряхнул. И как тут не любить этого парня?
– Поэтому теперь я тебя хотел попросить об одолжении, – сказал я. – Хотя ни к чему не буду тебя принуждать, потому что уже привык, что за добро платят чёрной неблагодарностью...
– О, нет! – Прервал он меня, резко мотая головой. – Я поклялся, что отплачу вам, и сдержу клятву.
– Честный ты парень! – Мы обнялись и поцеловались, и мне даже удалось это выдержать, при условии, что я на некоторое время задержал дыхание.
– Видишь ли, мой дорогой друг, дело в том, что я должен, должен, – повторил я с нажимом, – на две-три недели вернуться в Кайзербад. Мой отец умирает, и я хотел бы хотя бы закрыть ему глаза, когда он скончается. Я бы хотел, чтобы тот, кто кормил и поил меня, хотя бы мог перед смертью дать мне своё благословение.
– Так поезжайте, – сказал он, широко открыв глаза. – Чем я могу вам помочь?
– Этот Эберхард, этот старик, знаешь его, да? Тот, который постоянно насмехается над тобой, не хочет меня отпускать.
– Как это насмехается? – На этот раз Ясик прищурился.
– Да ладно, что я буду повторять. – Я махнул рукой. – Я не говорил, ты не слышал. Что я буду тебе настроение портить.
– Нет-нет. Говорите смело!
– Но помни, – я сделал тоскливую мину, – что я это делаю только по твоей настоятельной просьбе.
– Хорошо, хорошо, говорите.
– Говорит, что ствол дерева имеет больше разума, чем ты...
Ясик заворчал в точности как большая, злая собака и сжал кулаки.
– ...что ты крепок только в кулаках, а тот инструмент, который каждый мужчина носит в штанах, у тебя уже давно перегнил, как палочка на болоте.
– Уууух! – Рожа Яська приобрела столь глубокий красный цвет, что я начал бояться, что сейчас его прямо на этом месте хватит удар.
– ...ну и что твоя девчонка тебе такие рога наставляет, что удивительно, как ты ими по небу не скребёшь, – добавил я в завершение.
– Вот гад! – Ясик вскочил на ноги. – Убью сукина сына, как собаку!
– Нет-нет-нет, – быстро запротестовал я. – А знаешь почему, Ясик? Потому что если ты так сделаешь, то все подумают, что это правда. И только обречёшь на смех и издёвки и себя, и своего зайчика.
– Ну да, ну да. – Он спрятал лицо в ладонях. – Что делать? Скажите, что делать?
– Этого я уже не знаю, – вздохнул я. – Тебе придётся найти какой-нибудь хитрый способ, чтобы хорошенько его допечь.
– Ха! Надо будет... – Он явно расстроился, как будто знал, что с мыслями у него не очень.
– Ну да. Но, видишь ли, возвращаясь к моей проблеме... Какой злой человек этот Ансельм. Он оговаривает тебя за спиной, а меня не пускает к умирающему папеньке... – я потёр глаза ладонью, – который, вероятно, на смертном одре зовёт меня по имени, но ему отвечает только эхо от пустых стен...
Маленький Ясик, добрая душа, заплакал.
– Поговорите с ним.
– Я говорил. Разговоры не помогут, потому что он явно плохой человек. Впрочем, скажи сам: кто ещё, как не человек, злой от природы, говорил бы о тебе такие гадости?
– Правда! – Ясик сжал кулаки, а потом уставился на меня. Его глаза уже немного помутнели от крепкого вина. – Говорите, две-три недели?
– Этого достаточно.
– Потом вернётесь?
– Как Бог свят!
– Ну так и идите!
– Правда?! – Я широко раскрыл глаза и с жаром потряс его большую ладонь. – Ты отпустишь меня, друг? Не донесёшь?
– Вечером мне придётся вернуться. Я скажу, что вы поднялись высоко в горы, а я выпил и потерял вас из виду. Значит, ещё дня два уйдёт на поиски вас по лесам.