Ха, это были не те вопросы, о которых в данный момент должен был беспокоиться ваш покорный слуга. Пусть богословы изучают, кто, когда и почему может творить чудеса. Я всего лишь простой инквизитор, и ум у меня как лезвие испанского меча: острый, но не способный изгибаться в сто разных сторон ста разными способами. Сейчас моя задача – найти Дороту. И этому я должен посвятить все силы. Тем более что время бежит неумолимо...
Я уже кое-что выяснил о лесах в окрестностях Херцеля и знал, что они обширны, обманчивы и опасны. В них легко было заблудиться, и ещё легче, попав в глухие заросли деревьев или кустарников, выбраться на краю непроходимого ущелья или оказаться над крутым руслом ручья. Короче говоря, человек, не знающий окрестностей, целыми днями кружил бы здесь, не зная даже, что если нарисовать маршрут, которым он идёт, тот напомнил бы след, оставленный шатающимся пьяницей. Дорота, хотя она и выросла в этих горах, могла и не знать окрестности так же хорошо, как местные разбойники, но она, безусловно, знала достаточно, чтобы спрятаться, где она хотела, и не заблудиться. Каким же образом я мог найти девушку? Если бы у неё была любимая собака, которая привела бы меня к ней, радостным лаем указывая на пещеру или дупло, в котором она пряталась! Но у неё не было любимой собаки, и даже если была, теперь её обугленные останки лежали в развалинах, бывших до недавнего времени домом. Я сел под деревом и задумался. Где я мог найти помощь? У кого? Все друзья Доротки, люди, которые, возможно, знали её любимые места, были уже мертвы. Кроме Мушки, но тот вернётся через два-три дня, а я не мог ждать так долго. И тогда я вспомнил о цепочке! О тонкой серебряной цепочке с медальоном, которую она подарила мне вместе с кольцом святого Иоахима. «Возьми это, потому что это по-настоящему моё», – сказала она. А раз это было по-настоящему её, то предмет был связан с Доротой особого рода связью. Перенесясь в иномирье, я найду эту связь и, пройдя по её следу, доберусь до места, где скрывается девушка. Оставалось только ответить себе на вопрос: что я сделал тогда с серебряной безделушкой? Я был голый, так что я оставил её на секретере. Кольцо тоже. Они лежали рядом друг с другом. Потом через кольцо я продел ремешок и для безопасности повесил себе на шею. Он смирно висел там до сих пор. А что я сделал с цепочкой? Что с цепочкой, меч Господень?! Я оставил её на секретере... Да, теперь я вспомнил. Я повесил кольцо на шею, а незаметная цепочка с медальоном осталась между рамкой зеркала и стеной. Однако я не довольствовался объяснениями моей памяти. Для собственного спокойствия я начал обыскивать одежду: брюки, рубашку, кафтан... И вот...
И вот во внутреннем кармане кафтана я ощутил хрупкие, тонкие звенья! Когда я вытащил цепочку на свет, чуть не поцеловал её от радости. Теперь мне только нужно было найти укромное место, где я мог бы спокойно отдаться трансу перехода в иномирье. Уединённое, потому что, во-первых, трансформация, которой я подвергался, могла вызвать ужас у случайного наблюдателя, во-вторых, в течение нескольких часов после сеанса я был слаб, как новорождённый котёнок, и даже ребёнок без проблем забил бы меня насмерть кулачками. Не говоря уже о том, что мной может заинтересоваться волк или хотя бы дикая собака. Затем я вспомнил заброшенную хижину, где мы когда-то остановились с Ясиком, чтобы переждать ливень, и я знал, что легко найду это место. Хорошо, тогда это дело было решено. Осталось самое сложное: само чрезвычайно болезненное и крайне опасное путешествие в иномирье. Я сойду с ума, если окажется, что мне пришлось совершить эту ужасную экспедицию, а Доротка со всем спокойствием сидит в доме родных или друзей, в безопасности и заботе близких.
Я начал молиться. «Отче наш, сущий на небесах», проговорил я и закрыл глаза. Сразу же появился страх. Ужасный, захватывающий дух страх перед предстоящей болью. Заставляющий моё сердце биться в груди, как разъярённая крыса, запертая в клетке. Я видел цепочку, лежащую передо мной, несмотря на опущенные веки. Теперь она мерцала, как будто её соткали из лунного света и нитей паутины. Я сосредоточил на ней своё внимание, далее произнося слова молитвы. На: «да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле», цепочка развернулась, словно змея необыкновенной длины. Теперь должна была ударить боль. Боль... Ба, как много значений скрывается в этом слове. Мы называем болью то, что чувствует наше тело, когда мы ударим ногу об камень. Болью мы называем то, что чувствует наше тело, когда под кожу войдёт заноза. Болью мы называем то, что чувствует наше тело, когда мы прикусываем себе язык. Но болью мы называем также и то, что переживает человек, с которого сдирают кожу, опускают в кипяток (старый, излюбленный метод наказания врагов персидских колдунов). Так что существует много разновидностей боли, и поверьте, любезные мои, что то, что встречает меня во время транса, ближе к персидским пыткам, чем к мелким неудобствам, которые каждый из нас испытывает на своём жизненном пути. Но на этот раз боль не пришла... Как ни странно, я не почувствовал облегчения от этого. Наоборот: я встревожился. Транс проходил как никогда прежде, и этот факт напугал меня ещё сильнее. На словах: «и дай нам силы, чтобы не простить должникам нашим», цепочка обернулась мне вокруг пояса (она была в тот момент толстой, как корабельный канат) и взмыла в воздух, потянув меня за собой. А когда я произнёс: «Да ползёт зло у стоп наших», мы уже плыли через пустыню иномирья. Но иномирье не было в этот день тем местом, которое я помнил по предыдущим трансам. Обычно эта вселенная ужасает. Насыщенная серым, чёрным и взрывающаяся гейзерами красного. Обычно эта вселенная, наполненная бесформенными монстрами, напоминающими облака серого дыма, причудливых осьминогов или изменяющих цвета и формы гигантских медуз. Обычно это вселенная, чей вид вызывает ужас, а единственной мечтой становится, чтобы ни один из бесформенных монстров не посмотрел в мою сторону. Теперь, однако, иномирье производило впечатление дружелюбного места. Оно было освещено золотом, насыщено зеленью и пронизано розовым. С художественной точки зрения это, возможно, смелое сочетание цветов, но вызывающее радостные чувства. Далеко за спиной я видел своё тело: стоящего на коленях человека, погружённого в молитвенный экстаз. Сам я парил, как облако света. Я прошёл мимо скального гиганта, из уст которого извергалась вода. Внизу великан вытягивал руки, и вода в них собиралась в озеро интенсивно-синего цвета. Я пролетел рядом с живым, волнующимся ковром, состоящим из юношей с зелёными лицами, одетых в зелёные плащи. И, наконец, я увидел цель, к которой меня привела цепочка. В иномирье Дорота выглядела так же, как в нашей реальности. Только здесь она лежала, не двигаясь, с закрытыми глазами и раскрытым ртом. Она дышала тяжело и хрипло, и я прекрасно слышал это дыхание.