– Возвращаемся! – Приказал я цепочке, поскольку уже знал, где искать девушку.
Цепочка повернула в мою сторону узкую морду, в которую превратился медальон, словно искала подтверждения этого решения.
– Возвращаемся, – повторил я. – Я уже всё знаю.
Я снова оглядел иномирье. Оно было прекрасно, словно картина, написанная самым радостным из художников. Но на горизонте я увидел что-то, что меня насторожило. В пряди розового и золотого, казалось, врывались чёрные клочья, и врывались так злобно, что и розовое, и золотое серели, а потом сами превращались в чёрное. Однако я не успел увидеть ничего больше, не успел задуматься над тем, что я вижу, ибо в одно мгновение я оказался обратно в своём собственном теле, а когда открыл глаза, пастельные тона иномирья превратились в корявые коричневые доски хижины.
– Мне не было больно! – Почти закричал я про себя, не зная, как объяснить подобное событие. Я не смел предполагать, и, честно говоря, не допускал, что это была заслуга моих навыков. Скорее я думал, что окрестности Херцеля действительно находятся под опекой каких-то необычайно благотворных сил или влияний. И именно эти силы обезвредили зловещую мощь иномирья. Путешествие в грозную вселенную подтвердило мои дальнейшие предположения: Дорота не обладала магией. Она была обычной, милой и доброй девушкой, но благодарить её за счастье или обвинять в несчастьях, постигающих окружающее население, не было никаких оснований.
Я вышел из хижины в восторге от того, что могу держаться на ногах, и сразу же направился в ту сторону, которую мне показала цепочка. Я знал, куда идти, потому что иномирье является деформированным и странным отражением нашего мира. Скальный великан с извергающейся водой символизировал не что иное, как гору, с вершины которой стекал поток, создавая небольшой водопад и, наконец, впадая в пруд. Я прекрасно это запомнил, поскольку в один жаркий день я купался в этом пруду и восхищался каскадами пенистой воды, разбивающейся о скалы. В свою очередь, группа зелёных юношей не могла быть ничем иным, кроме молодого елового леса, растущего в долине. До этой долины я раньше не добирался, но видел её с берега пруда. Я двинулся быстрым шагом, и по дороге остановился только один раз. И то лишь потому, что увидел некое необычное и неизвестное мне до сих пор явление, а именно гигантского размера муравейник. Я никогда не видел такого большого жилища этих насекомых. Вдобавок муравьи были огромные, красные и прямо-таки кишели в хвое. Я не заметил, как один из них заполз по моему сапогу и укусил под колено. Меня как будто ткнули раскалённым железным стержнем. Я выругался, стряхнул муравья и раздавил каблуком, а затем предусмотрительно отступил на десяток шагов. Потом я ещё долго смотрел на насекомых, и особенно на то, что они делали с трупом ужа, лежащего рядом с муравейником. Смотрел и думал, поскольку я принадлежал к натурам, которые даже в наиболее незаметном явлении ищут пути реализации собственных намерений и которые видят отношения между явлениями и вещами, которые для простых умов могли бы с тем же успехом вообще не существовать.